Коснулся.
Эдварда передернуло от отвращения,
он хотел было отодвинуться, но не успел:
в глазах вспыхнули искры, тело наполнила смертная слабость,
и принцу пришлось опереться о стол, чтобы не рухнуть
на пол.
Мгновение спустя отшельник резко — будто
жнец серпом взмахнул — отнял руку, и граф Нейл
с изумлением увидел, что меж крепко сжатых пальцев у того
извивается выдернутая из его высочества тень — тень куда
более темная, чем ей полагалось быть при столь скудном
освещении.
Еретик взмок от напряжения, его всего
перекорежило, словно какая-то иная сущность пыталась перекроить
человеческое тело по собственным меркам. И все же
отшельник оказался сильней: когда его посеревшие пальцы разжались,
от вырванной из принца тьмы не осталось
и следа.
— Это все?.. — Эдвард помотал
головой, прислушиваясь к собственным ощущениям. Понял, что
разъедавшая все последние дни душу язва больше не высасывает
из него силы, и широко улыбнулся: — Благодать-то
какая...
— Да, ваше высочество. Как
и договаривались, я вырвал беса из вашей души
и заточил его в своей.
Отшельник вытер разом вспотевшее лицо
и размеренно задышал, пытаясь унять лихорадочное
сердцебиение.
— Вот и замечательно...
Принц забрал у графа плащ и,
не прощаясь, устремился прочь из этого странного места.
Он снова чувствовал себя живым, здоровым и полным сил.
И это приводило его в неописуемый восторг.
— В семь лет, — толкнул Эдварда
в спину голос отшельника. — Когда вашему сыну исполнится
семь лет, я жду его у себя.
— Что? — недоуменно обернулся принц,
который мыслями был уже далеко отсюда, потом вспомнил
об уговоре и небрежно махнул рукой: — Ну да,
конечно, конечно...
— И еще, ваше высочество!
Я запер беса в себе, но если со мной что-нибудь
случится, он непременно вернется по вашу душу.
Эдвард в бешенстве хлопнул дверью, молча
вышел на крыльцо и расправил плечи. Набрал полную грудь
морозного воздуха и моментально унял обуявший его гнев. Пусть
в малыше и течет порченая кровь Ризов, еретик
не станет его наставником никогда. Даже если ради этого принцу
придется кого-то убить.
Никогда!
Год 971 от Великого Собора
Месяц Святого Огюста Зодчего
I
Почтовая карета прибыла на главную площадь Ронева, когда
городские часы — одна из двух городских
достопримечательностей — отбивали полдень. Делали они это
словно нехотя: медленно, с долгими перерывами между
разносившимся над крышами домов звоном медного гонга. Механизм
часов давно следовало перебрать или, на худой конец, смазать,
но у магистрата до этого никак не доходили
руки. У магистрата вообще до многого не доходили
руки — такие уж это были люди. Под стать часам:
неторопливые, привыкшие делать лишь то, что отложить
на завтра уже нет никакой возможности. Да другого
от них и не требовалось. Как-то незаметно переросший
из захудалого поселения в коронный город, Ронев
существовал и худо-бедно развивался только благодаря своей
второй и главной достопримечательности — королевской
тюрьме.