Близнецы несколько секунд вглядывались в его лицо, а затем
переглянулись и шарахнулись прочь, уводя собак.
Ингвар поднимает Врата, точно зная, что на этот раз не справится
с ними, не сможет заставить их исчезнуть. И они встают, огромные и
величественные. Здесь, в узком коридоре, им тесно. Сначала они
выглядят совсем прозрачными, сквозь них можно разглядеть уходящий
за угол коридор, но с каждой секундой, повинуясь воле ревенатора,
Врата становятся всё более плотными, разрывая стены подвала и
потолок.
Ингвар чувствует, как дрожит замок, ещё немного – и он начнёт
рушиться.
Ярко горят знаки, вырезанные на створках Врат. Всё отчётливее
видно тёмное полотно дверей, резные ручки. Врата сминают камень
подвала, словно они должны находиться здесь, а замковый коридор –
нет. Наконец, они проявляются полностью и застывают.
Створки медленно расходятся, выпуская на Эту сторону Ту.
В Арэна летит струя пламени – и у Нимы мгновение, не больше,
чтобы решить, кого из них оно опалит. Огонь растёкся по напарнику
справа, не причиняя вреда. Нима, стоя у края поляны, поморщилась:
правую руку, плечо и ухо словно в кипяток сунули. Но боль доходила
слабо – не зря все деньги истратила на укрепляющее зелье.
Арэн длинным прыжком настиг противника и вогнал ледяное лезвие
ему в печень. Чужой напарник на другом краю поляны закричал и
согнулся, хватаясь за правый бок.
Противник оттолкнул Арэна, шарахнулся в сторону и наотмашь
хлестнул огненным бичом. Нима снова нахмурилась и закусила губу: по
плечам и груди будто мелкие злые муравьи разбежались. Давай, Арэн,
давай! Он почти спёкся!
Её напарник на секунду замер – и в следующий миг две ледяные
спицы врезались чужаку в горло, прошили насквозь. Мужчина схватился
за них, словно хотел выдернуть. Вытаращился на Арэна янтарными
глазищами. И упал.
Его напарник жутко хрипел, корчась на земле со своей стороны
поляны, и даже не пытался подняться.
– Добей его, Арэн, – оказывается, у Нимы голос тоже хриплый:
сиплый скрежет, а не слова.
Это почти конец. Осталось совсем немного.
***
Ниме было восемь, когда её мир рухнул. С тех пор ей часто
снились крики, гул пламени и тихий мамин шёпот:
– Тихо, Нима-э, тихо, всё будет хорошо…
Но хорошо не было. Больше никогда.
В ту ночь они сидели под столом, крепко обнявшись. А потом
стены, казавшиеся такими крепкими, страшно задрожали и рухнули.