Не здесь и не сейчас - страница 50

Шрифт
Интервал


Когда вязал уже безжизненные мёртвые ветки, оцарапал запястье. Боли не ощутил поначалу, хотя царапина глубокая. Капнула кровь на белый снег — плохой, плохой знак. Рядом Чёрные болота, а там — все знают — тёмные силы обитают. Наша кровь им слаще мёда. Сжалось у меня сердце, а ничего не поделаешь, не загонишь обратно алые пятна. Поскорее довязал последний узел и домой поспешил. Шёл — и всё казалось, что кто-то за спиной стоит, смотрит мне вслед. И сердце замирало в груди, и ноги путались. Хотел быстрее идти, а не получалось.

Оглянулся, хоть нельзя в лесу оглядываться — плохая примета. Мелькнула серым пятном тень: то ли было, то ли показалось.

Из последний сил домой побежал. Скорее. Скорее! И снег скрипел оглушительно. То ли под моими ногами, то ли под кем-то позади.

Холодил зимний воздух не только тело — самую душу. Домчался до дома с дрянной сосёнкой, взмок, а холодно. Руки мёрзли, ноги мёрзли, в груди ледяной ком. Ресницы смёрзлись так, что глаз не открыть. Братья-сёстры радовались: дрова есть, значит, не помрём. А мамка смотрела жутко: словно бы на меня, а словно бы и мимо. Подошёл к ней, а она прошептала: "Берегись, сына!" и глаза закрыла. Показалось, что насовсем. Малые в слёзы, а я из избы прочь.

Холодно.

Стоял, смотрел в сугроб, пока не сгустилась ранняя зимняя ночь, тихая, безнадёжная.

Вдруг слышу: стоит рядом кто-то. Голову поднял: там, где раньше забор был, на снегу девка стоит. Потемну видно плохо, но чую: не наша, не здешняя. Стоит, молчит. Смотрит на меня. И тоскливо от её взора, и жутко, и весело, будто пьяному.

Волосы тёмные вьются до колен. Ни шубки на девке, ни накидки какой. Платье неподпоясанное, белое — вот и вся одёжка.

— Сгинь! — закричал — и в дом поскорее шасть.

Братья-сёстры будто ослепли — не видели жуткую девку за дверью, у самого крыльца. Нет забора вокруг дома — нет защиты, вот она к самому дому и подобралась. Стояла, зыркала чёрными глазищами. Ждала.

Ночью, когда затихли в доме и разговоры, и шепотки, постучала неживая девка в окно, в запертый ставень.

— Тук-тук-тук! Пусти меня, человечий сын. Слышу тебя, чую тебя. Ты меня разбудил, когда лес рубил вокруг моего болота. Отведала я твоей крови в лесу — вкусно. Теперь не отстану. Рано ли, поздно ли — по-моему будет!

Я зажмурился, крепко-крепко. Молился, что есть силы, просил светлые силы защитить меня.