Луминице так остро не хватало Дануты, которая сейчас бы ей все объяснила, сказала, как надо правильно жить и какой смысл в жизни и смерти. Но Данута молчала. Она замолчала навсегда. Никогда-никогда больше Луминица не услышит ее тихого голоса, с убеждением произносившего слова молитв и слова утешения.
Процессия пришла на кладбище. Яму в дальнем углу выкопали заранее вечером. Гроб опустили в могилу. Тетушка Оана развязала узелок с землей, над которой священник читал молитвы. Землю насыпали в углах над гробом Дануты, запечатав покойную. Быстро закидали. Слуги постояли немного, покосились на госпожу и разошлись, оставив Луминицу одну стоять над могилой.
В лицо веял теплый ласковый ветерок, суша слезы. Деревце сливы легко колыхалось чуть подвянувшими листиками. Луминица смотрела на земляной холмик, который непреодолимо разделил ее с Данутой, и никак не могла в это поверить. Неужели это все? Неужели все так непоправимо? Так чудовищно непоправимо? Сердце отказывалось принимать горькую правду, разум возводил последние хрупкие барьеры между собой и темным озером горя, которое готово было вот-вот обрушиться на Луминицу.
Луминица покопалась в одежде и достала то, что покойная передала ей. Поколебавшись секунду, она разжала ладонь и посмотрела на прощальный дар Дануты. Серебряный блеск как будто ослепил ее, и Луминица, закрыв глаза, изо всех сил сжала подарок, почувствовав, как острые края впились в ладонь. Она теперь знала или, по крайней мере, догадывалась, кто мог наступить на травинку-Дануту.
Весь
день Луминица ходила как сомнамбула. Она равнодушно пила, равнодушно ела, не
отказываясь от еды, но почти не в состоянии проглотить хотя бы пару кусков.
Кнез, нахмурившись, наблюдал за женой во время обеда, но не ругал. Только
вздыхал и покачивал головой. Но Луминице было все равно: и мужнино неодобрение,
и мужнино неудовольствие. Вечером Луминица отказалась от ужина и ушла спать
пораньше.
Кнез
пришел к ней в полночь. Луминица не спала. Она лежала, зарывшись в подушку, и
пыталась подавить горестные рыдания, раздиравшие ее грудь.
-
Я не могу сегодня, Думитру, - беспомощно казала Луминица извинительным тоном
мужу и отвернулась.
-
Ну что вы, моя милая, - сказал кнез, ложась рядом и обнимая вялое тело жены. -
Ну что вы. Дайте-ка я вас обниму. Ш-ш-ш, ну будет вам, будет.