— Псевдо всегда
привлекали большие группы, – согласилась тётушка.
Чайник закипел,
известив об этом негромким шипением, и она посеменила заваривать
настойку.
— Мы неподалёку место
для новой общины разведывали, — закончил свой короткий рассказ
Вестник.
На стол опустились две
железные кружки и тарелка с печеньем.
— Ну, и как?
— Нашли двухэтажку с
большим внутренним двором, — сказал Креп, махнул рукой за окно и
первым принялся за тётушкины лакомства.
— Неплохое местечко, —
набив полный рот, добавил он.
— Это в Первомайском
переулке, возле сожжённого музея?
Креп кивнул.
— Знаю. Там больница
раньше была.
Тётушка перевела взгляд
на Вестника.
— А ты чего не кушаешь
и настой не пьёшь?
— Устал. Ничего не
хочется.
И всё же, чтобы не
обидеть тётю Лизу, Вестник откусил кусочек печенья и неспешно
прожевал.
Мягкое, рассыпчатое, в
меру сладкое.
— Вкусно, — признался
он, но радости от приятной еды не испытал, а всё потому что тётя
Лиза ни разу не взглянула за окно.
Последняя звезда
растворилась в первых лучах рассвета, но тётушка с неправильным
спокойствием буравила взглядом гостей.
— Ещё подлить
настойки?
Креп схватил с тарелки
последнее печенье и засунул его в рот целиком.
— Уплетай, Крепыш,
уплетай. У меня есть ещё, — заверила тётушка. — Я сейчас
положу.
Ходок отмахнулся.
— Спасибо, но не стоит.
Себе оставь, а то объедаем тебя по полной.
Его голос слегка
дрогнул. Практически незаметно, но Вестник хорошо знал друга и
поэтому сразу понял, что и его посетили неприятные подозрения.
— Себе...
Тётушка замерла. Её
пальцы сжались в кулаки, голова опустилась на грудь, а редкие
распущенные волосы седыми копнами скрыли лицо. Руки заплясали
мелкой дрожью.
— Ко мне два дня назад
наведывались, Шуша и Кит, — неожиданно заговорила она, словно и не
находилась мгновение назад в ступоре. — Говорили, Карим опять бузу
в Южной поднимает.
— Ну, и чего ему нового
в голову взбрело? — слегка наигранно усмехнулся Креп.
Карим Самаев был
щупленьким старичком. Худые руки, худые ноги, вытянутое, со впалыми
щеками лицо. Он постоянно кряхтел и постанывал. Но все внешние
недостатки главы общины "Южная" затмевали его несокрушимый оптимизм
и постоянное стремление к переменам. Самаев всё время был в
движении, словно стоило лишь на миг остановиться, и жизнь
закончится.