— Радуйся, дед! — влез в разговор плешивый козопас, — да ты
никак разбогател, как я погляжу?
— Вон сколько за песни подарков тебе надарили! — со смехом
добавил щербатый, — видать правильные песни, сердцу милые.
Он подмигнул старику.
— Разбогатеешь с вами, — недовольно сказал Троянец, — сыр тогда
мой съели, вино выпили, историю послушали, да что-то я не помню,
добрые люди, чтобы о дарах кто-то заикался.
— Ишь ты, не забыл нас, стало быть, — усмехнулся плешивый.
— Да уж не обессудь, дед, — всплеснул руками щербатый, —
одарить-то нечем было тебя.
— Пустое, — отмахнулся старик, — славно тогда посидели, а я за
доброе слово старался.
Он покосился на внука и добавил:
— Правда добрым словом в наши времена сыт не будешь. Оттого
приходится потрудиться, иные пути для поисков пропитания
изыскивать. Вспоминать да учиться у предков, где они себе доходы
находили.
— О, а мы уже подумали, что ты не запомнил нас, — сказал
щербатый.
— Отчего же, не забыл я. В прошлом году дело было, помню. Только
имена ваши запамятовал, за это простите. Стар я годами, времена
давние помню, а что вчера было, иной раз забуду.
Козопасы разом хмыкнули, поняв, что сказитель не хочет
показаться неучтивым. Плешивый назвался первым:
— Андроклид я.
— А меня Эврилохом звать, — сказал щербатый парень.
В прошлую встречу он похвалялся, что дед его был придворным
писцом в царском дворце Пилоса.
Троянец учтиво поклонился им и спросил:
— А где же третий товарищ ваш? Здоров ли?
— Да что же с ним сделается. Тут он, на торге где-то, — ответил
Андроклид.
— Хороший торг сегодня. Верно, не как в прежние времена, а всё
же неплох, — Эврилох решил поддержать учтивую беседу.
— Хорошо, что хоть такой есть, — сказал торговец плащами, — в
прошлые годы никакого не было. А ныне хлеба всем хватит, милостью
богов.
Андроклид с приятелем согласно закивали. Оба крестьянина стали
похваляться добрым урожаем. Да показывать новые ножи, что удалось
выменять на сыр.
— Ну, пусть с вами будет милость Великой Матери, пусть даёт она
вам и хлеб на поля, и виноград, и масло, — сказал Троянец, — вижу,
не гневается она более на род людской, снова родят поля.
— Да, по всему видать, что боги нам свою милость дают, —
Адроклид наклонился поближе к Троянцу. И зашептал ему, но так
громко, что услышали вокруг все, — у нас не только хлеб уродил, но
и отбирать его стало некому. Корет наш уже второй месяц ни жив, ни
мёртв. А сыны его вокруг суетятся, кому наследство достанется. Они
делят, делят, до драки доходит. А потом старейшина оклемается
немного и говорит, кто равнодушен к моему недугу был, того
наследства лишу! И всё у них по новой! Хвала богам — не до народа
сейчас!