Ехать по адресу вместе с оккупантом —
слишком опасно. Поэтому мы вышли через потайную галерею,
предназначенную как раз для таких случаев — благо, проректор
отлично знала все ходы и выходы. На парковке ждала моторизированная
карета, и я с горечью уступил руль девушке — все же время
поджимало, не хватало еще поломать наш единственный транспорт. Но
как только вся эта дичь закончится — обязательно покатаюсь на
старинной колымаге. Жаль, что гуманитарий до мозга костей — а то
прокачал бы местный автопром и заткнул за пояс всяких фордов.
Двухэтажный доходный дом из красного
кирпича с белым кантом стоял у самого моря на небольшом утесе. При
определенной сноровке и доле удачи труп можно было сбросить в море
прямо из окна, так что сомнений в правильности расследования
оставалось все меньше.
— Сколько народа... — Лия прижала
кулаки к груди. — Скажите, что случилось?
— Скоро узнаете.
Мы подошли к заветной квартире,
стараясь не попадаться на глаза ни британцам, ни любопытным
соседям. Ни глазка, ни иного окошка в двери не имелось, так что я
встал напротив и громко постучал. Открывать никто не спешил, хотя
краем уха услышал скрип, словно кто-то спал в кресле и дернулся от
стука. Я указал пальцем на спутницу, потом на дверь и жестом велел
поговорить с внучкой.
— Милана, это бабушка! Открой!
Послышался частый скрип половиц,
щелкнул засов, и я тут же распахнул дверь и вошел. Темноволосая
девушка — ровесница меня настоящего, тощая, зареванная и бледная —
заверещала во всю глотку и бросилась к распахнутому окну. Хорошо,
что Алина вовремя махнула рукой и захлопнула ставни прямо перед
носом беглянки.
Леди принялась биться в них, словно
загнанная птица, но осознав тщетность попыток, сползла на пол и
закрыла лицо руками. Я же взял шаткий стул, поставил посреди
комнатушки и сел перед подозреваемой.
— Ну давай, рассказывай. Зачем убила
солдата?
Мила подняла голову и посмотрела на
меня, как волчонок.
— Зачем? — она горько усмехнулась. —
Чтобы отомстить. Их бомба упала прямо на моих родителей. От них...
от них... — бедняга мелко задрожала, а по впалым щекам ручьями
покатились слезы, — почти ничего не осталось... А эти ублюдки...
эти выродки даже не дали им их похоронить. А чтобы тела не
смердели, ошметки смели в кучу и сожгли, как... мусор или опавшие
листья.