Но сказать ничего не успел. Внезапно
из-за ограды показался молодой гном, который до того помогал
разгружать повозку. При виде Сигрун он замер. Глаза его расширились
от изумления.
- Сигрун! Это ты! Не может быть!
- Норин, - бывшая легионерка бросила
быстрый взгляд на Кусланда и коротко вздохнула. – Это я. Прости
меня, пожалуйста…
- Клянусь предками, я не мечтал
увидеть тебя живой, - помедлив лишь миг, молодой сын Мищи попытался
броситься к девушке, но широкая рука матери поймала его за полу
куртки.
- Во имя камня, Нори! Что это ты
вытворяешь? Не видишь, кто перед тобой? – кожевница выпустила
потупившегося Норина и вновь уперла красные руки в бока. – Забыл,
кто она такая? Какого наггового дерьма ты, спрашивается, так ей
рад?
Командор кашлянул – негромко, но
запнувшаяся в запальчивости Мища внезапно вспомнила о его
существовании.
- А то вон, гляди, - кивая на
высокую фигуру в плаще, переключилась она. – Твоя ненаглядная
воровка себе другого завела, длинноногого. Гляди, гляди. Что ей ты?
Да она на нас…
- Погоди, тетя Мища, - Сигрун с
мольбой и какой-то внутренней мукой сложила руки у сердца. – Прошу,
дай мне сказать. Я…
- Мы уже порядком наслушались твоих
врак еще в Орзаммаре, - Мища сплюнула под ноги и, отвернувшись,
приподняла тюк со шкурами, который все это время лежал у тележного
колеса. Непреконно мотнув головой, она сунула поклажу в руки сына.
– Теперь давай, мохоедка гарлокова, проваливай отсюда. У тебя,
может, и нет никаких дел, а нас работа уж заждалась. Твоей милостью
мы теперь не в чистой лавке торгуем, а копаемся в вонючих шкурах. И
то денег не хватает!
Командор шагнул вперед, опуская
капюшон. Глазам кожевников предстало его мрачное, точно рубленное
из камня лицо – и ножны превосходного меча гномьей работы, которые
он намеренно оставил не прикрытыми полой плаща.
- Добрые гномы, - Айан проговорил
свое обращение негромко, но мать и сын услышали его. Что-то в тоне
огромного человека заставило даже скандальную в своей правоте Мищу
умолкнуть и позволить ему договорить. – Я знаком с Сигрун уже
долгое время, и она находится под моей защитой. Вы говорите о
давней и нерешенной обиде. Мне нужно знать, в чем тут дело. Отчего
ты, достойная женщина, так сердита на мою… моего друга?
Сигрун бросила умоляющий взгляд
теперь уже на него. Но почти сразу отвела глаза. На лице же
кожевенницы попеременно сменили друг друга несколько сильных
чувств. Однако, несмотря на мягкие речи, суровые черты Командора
мало располагали к продолжению крика и свары. Усилием воли Мища
заставила себя немного поумерить праведный гнев.