— Доброе
утро, Фрукен Одгунд,- отец Вальгар посмотрел в колючие глаза
болотного цвета и вдруг с удивлением различил в них своё
отражение.
Он
приготовился к долгим часам увещеваний. Мало того, он, опасаясь,
что это ничего не даст, и подследственная будет продолжать
упорствовать в отрицании очевидного, дал поручение служкам привести
в порядок пыточную камеру и развести огонь в жаровне, что бы угли
давали надлежащий жар. И даже брат Фарульф, штатный садовник
миссии, и, кроме того, заплечных дел мастер, по совместительству,
ожидал его распоряжений, сидя в своей келье.
— Вчера мы
остановились с вами на том, что вы отказываетесь признавать, что,
занимаетесь ведовством и прорицанием по наущению Падшего, так
ведь?- начал дознаватель, продолжая, тем временем, отвлечённо
разглядывать собственное отражение в глазах болотного цвета. Хотя
сейчас, отметил он про себя, на грязно-болотном фоне начали
проскакивать яркие изумрудные искорки.
—
Нет.
—
Простите,- смешался отец Вальгар,- Что вы сказали?
— Я
признаю, что занималась прорицаниями по прямому наущению
Архиврага,- певуче произнесла женщина, — и готова подписать все
необходимые письменные признания, покаяния, протоколы, или что там
ещё у вас необходимо.
Вопрошающий
второго круга посвящения отец Вальгар с трудом овладел лицевыми
мышцами, которые непроизвольно начали расползаться, формируя
торжествующую улыбку.
— Я
искренне рад, фрукен Одгунд, что вы решили вернуться на путь Света,
заповеданный нам Демиургом,- сказал он, отмечая про себя, что
отпускать брата Фарульфа к его дражайшим растениям пока
преждевременно, мало ли что, передумает ещё. Ибо хитроумен и
коварен Про́клятый, и упорно цепляется за каждую заблудшую душу,
раз угодившую в его сети. Да, определённо не стоит пока торопиться
отпускать брата Фарульфа...
— Сейчас я
оставлю вас, а сюда придёт брат Театвар, который запишет все ваши
показания и составит все необходимые документы. Вам нужно будет
подписать все эти бумаги перед началом заседания Трибунала
Милосердных, который определит меру вашей вины и суровость
наказания.
Одгунд
сидела в своей келье на деревянной лавке, лёжа на которой ей
предстоит провести свою последнюю ночь в мире живых. Трибунал
Милосердных прошёл так, как она видела всё это в своем сне. Вплоть
до мельчайших деталей. Так же, как и во сне, секретарь Трибунала,
писарь Театвар, минут пять ползал в пыли под столом, накрытым
тяжёлым небесно-голубым бархатным полотнищем с ядовито-жёлтой
бахромою по краям, оглушительно чихая и стараясь найти лист
протокола, который скинул со стола внезапный порыв сквозняка, в то
время, как писарь отвлёкся на то, что бы всё-таки прихлопнуть
большую назойливую муху, которая упорно стремилась присесть на его
обширную тонзуру. И так же увлечённо и с таким же наслаждением, как
и во вчерашнем её сне, ковырялся мизинцем в своём правом ухе
седоватый председатель Трибунала, настоятель миссии отец
Сахсмунт.