Линия жизни неуклонно ползла вниз, руки отказывались
подниматься, но он снова и снова садился на землю, и смотрел, и
ждал. Босой точно знал, почему это делал, и все же не уставал
задавать себе один и тот же вопрос и давать один и тот же
ответ.
Он должен стать сильнее. Он должен заработать как можно больше
денег, чтобы идти дальше, расспрашивать людей, платить им за кров,
еду и, главное, за информацию.
***
Жизнь дала крутой поворот шесть лет назад, когда Босому было
шестнадцать. Пыльник тогда отрядил самых сильных мужчин на
трехдневную охоту, не удосужившись провести должную разведку. Отряд
ушел, и Босой вместе с ними.
И почти сразу, то ли случайно, то ли по чьей-то наводке, к
поселку подошла банда работорговцев. Они и в селение входить не
стали, чтобы не нести случайные потери, только выставили условие –
пять женщин в обмен на их мирный уход.
Времени дали до обеда, чтобы не успели организовать оборону или, не
дай бог, послать за подмогой. Благо хоть не требовали только
молодых, иначе бы поселок после такого хоть распускай, ведь без
невест не будут здесь жить и женихи, да и у каждой молодухи был и
отец, и ухажёр, и брат. Понимали это, наверное, и работорговцы, и
чтобы избежать безжалостной погони, согласились хоть на вдов, лишь
бы не были слишком старыми и на торгу потом хоть что-то
стоили.
Пыльник, не зря все-таки носивший звание главного, в итоге
сторговался на трех одиноких женщин, три мешка зерна, пять ящиков
копченого мяса и семьдесят металлических пластин. И все бы
кончилось ладно, одним огорчением от бессовестного грабежа, да
только одна из женщин не стала дожидаться ужасов рабства и
полоснула себе ножом по венам.
Пришлось заново рядиться, выбирать, кого отдать. И не держись Босой
так отстраненно от поселковых, покажи он людям свою новую силу,
может все и сложилось бы по-другому. Односельчане же здраво
рассудили, что лучше потерять вслед за женщиной одного молодого
диковатого парня, чем целую семью. Да и Босой никогда не скрывал,
что собирался, чуть что, уйти из поселка сам и мать увести. Так что
как ни крути, всем выгодно было отдать бандитам именно
ее.
Вернувшись с охоты, Босой долго стоял посреди того места,
которое в поселке называли центральной площадью, хотя ни площадью,
ни тем более центральной оно называться право не имело. Стоял и
думал, опустив дрожащие руки, что он, как мужчина, должен
сделать.