Всего лишь одна заполненная на треть шкала уже позволяла
чувствовать себя сильнее. Теперь он мог без устали прошагать хоть
целый день, взвалив при этом на плечи сразу два мешка зерна, в
одиночку перетаскивать бревна, которые обычно носят вчетвером, а на
следующую после неожиданного открытия ночь перетаскал столько
кирпичей, что часть удалось выменять у соседей на сушеное мясо, сыр
и три ржаных каравая.
Зато и есть он стал за четверых. Непрерывный голод стал
настоящим бедствием, и скоро это заметила не только мама. Соседи
стали поговаривать, что в последнее время Босой стал забирать из
общего запаса в три раза больше, чем раньше, и хотя отрабатывал
сполна, все же люди ворчали.
Тем более, что повод поворчать искали давно. Оскорбляла их
мамина излишняя прямота, и в осанке, и в общении. Не нравилось
вечная нелюдимость Босого, его упрямство, успехи в школе и
старательная радивость в любой работе. Соседи мечтали найти хоть
какой-то недостаток, который бы спускал странную семейку с небес на
землю, и вот на тебе – напал на Босого неутолимый жор.
Казалось, насмешкам не будет конца, но произошло странное, чего
не ожидала даже мама, многое повидавшая на своем веку. Вдоволь
насмеявшись, люди стали относиться к Босому намного лучше, чем
прежде. Теперь у него, как и у любого другого нормального человека,
появился изъян, простой и понятный, как любовь беспутного мужичка к
бражке или распутной женщины к мужскому вниманию.
С тех пор жить стало намного проще. Внезапно проснувшуюся силу
Босого приняли спокойно, мало ли рождали здешние места богатырей?
Да и была эта сила хоть и удивительной, а все же нечеловеческих
возможностей не дарила.
Другое дело, что были еще и другие шкалы. И вот с их заполнением
у Босого возникли серьезные проблемы. Хотя бы потому, что он
понятия не имел, что означает та или иная полоска.
Достигнуть прогресса в силе оказалось несложно. Потаскав кирпичи
вторую ночь напролет, он заставил полоску прогресса двинуться еще
немного, и ее движение можно было заметить после каждого
наполненного тяжелым трудом дня. Остальные же заполнялись,
казалось, совершенно хаотично. То застывали на недели, то скакали
как оглашенные, хотя дело делалось, подчас, одинаковое.
Первый серьезный прогресс наступил, когда однажды Босой на охоте
столкнулся с тремя волками, почему-то посчитавшими, что человек –
отличная для них добыча. Обычно волки если и нападали на охотников,
то только зимой и ранней весной. Голодные, истощавшие до
выступающих под шкурой ребер, они приходили с дальних засыпанных
сплошным покровом снега степей, выходили из лесов и подстерегали
любую добычу, что пахла потом и кровью. Под осень же, когда всюду
сновали ожиревшие зайцы, ожидать подвоха от троицы волков не
приходилось. А вот, поди ж ты, напали. И не отступили даже когда
Босой разбил дубинкой голову самому наглому из них.