Удаганка - страница 66

Шрифт
Интервал


— Ты говоришь, что знаешь, кто это был, так скажи мне, кто это или что это. Зачем оно ко мне явилось? То, что это чертовщина, я уже понял, но интересно, какая именно и что ей от меня нужно.

— Ты верно подметил, с чертовщиной это связано, кровным родством повязано. Кто именно это был, сказать пока что не в праве, пройдёт время — сам с ним познакомишься. А потревожил он тебя, потому что знал, что ты тут, у меня, вот и явился поглядеть на тебя. Так что ему от тебя ничего пока не нужно, за это будь спокоен. Это я точно знаю. Я хоть и обещал тебе всё рассказывать, но не всё разом, чтобы ты умом не тронулся. Помаленечку ко всему надобно привыкнуть. Давай на этом и закончим наш сегодняшний разговор. Пора спать укладываться, завтра рано вставать, на зорьке подниму.

Не говоря больше ни слова, Порфирий задул керосинку и полез на печь, скинув оттуда прямо на Тимофея перьевую подушку. Тимофей лег на полати, с удовольствием вытянувшись во весь рост, и подложил руки под голову. Сразу уснуть не получалось, всё прислушивался к звукам, доносившимся с улицы. Мысли роились, как назойливый гнус, сколько от них ни отмахивался, а они всё равно лезли в сознание. Думал об Аглае, парень представлял её милое личико с красивыми синими глазами в обрамлении длинных чёрных ресниц, её чудный, необычный смех и нежную изящную руку. Представлял, как снова прикасается к ней губами.

С улицы послышался глухой удар, еле слышно фыркнул Варос. В сонное сознание Тимофея полезли мысли, что его коня воруют бессовестные воры, выводя под узды из сарая, затем — что на Вароса нападали голодные, кровожадные волки с горящими глазами, хватая клыкастыми пастями за ноги и бока. Далеко за полночь Тимофей всё-таки был пленён во власть тревожного сна, убаюканный ровным и спокойным посапыванием Порфирия.

Во сне Тимофей опять увидел светящиеся в темноте глаза, на этот раз они были большими, они излучали свет злобы и ненависти, из уголков этих жутких глаз стекали кровавые слёзы оставляя алый след на белом снегу. Глаза с устрашающе свирепым взглядом гонялись за Тимофеем, пытаясь каким-то образом поглотить, погубить, а он в страхе убегал от них. Долго убегал, продираясь по незнакомому лесу, обдирая тело и разрывая в клочья одежду. А страшные глаза, метая огненные молнии, гнали всё дальше в густую непроходимую чащу, то настигая, то исчезая из виду. Из последних сил он выбежал на опушку, и увидел заимку с добротным бревенчатым домом и высоким крыльцом. Не раздумывая, взбежал на крыльцо и скрылся от преследования за массивной дверью, подперев её плечом. С улицы кто-то пытался открыть, с силой толкая, и хриплый голос звал его: «Тимофей! Тимофей!» Он изо всех сил упирался плечом в дверь, пытаясь не пустить в избу то ужасное, что было за дверью. Дверь ходила ходуном, а в месте с ней и тело Тимофея, голос продолжал его звать: «Тимофей! Тимофей!»