— Поди теперь узнай, откуда взялась. Ежели стоит в зимовье,
всяк, тут живущий, вправе пользоваться. Бери да ешь без зазрения
совести. Но не забывай оставлять свою долю для общего пользования,
когда уходить с таких лесных избушек доведётся. Мысленно прикинь,
сколько тебе пропитания потребуется для того, чтобы обратно
вернуться, ровно столько и оставь себе, а излишек своих припасов, с
которыми пришёл в тайгу, оставь в зимовье. — Не торопясь
пережёвывая пищу, деловито поучал Порфирий молодого шаманёнка.
— Скажи, Порфирий, как давно ты шаманить начал? Кто тебя обучал
этим премудростям?
— Так отец мой и обучал, он был шаманом в нашем посёлке, хотя
тогда это был не посёлок. Небольшая деревушка тогда была, с десяток
изб всего и было. Это уж потом, когда золото да алмазы московские
геологи обнаружили, тогда и стал всякий люд приезжать в наши края.
Многие прижились, остались. Это из тех, кто полюбил жизнь таёжную,
размеренную, да смог выдюжить климат суровый. Отец мой, как и
многие в те годы, страдающие золотой да алмазной лихорадкой в наших
краях, работал старателем. Летом на реках золото мыли, а в холодную
пору охотным промыслом жили, добывая семье пропитание. Когда я
подрос, отец брал с собой в зимнюю тайгу охотничьим премудростям
обучать. Белок бить учил, как стрелять соболей и горностаев, чтобы
не попортить шкурки, как подкрадываться к диким оленям. Учил
узнавать, какой зверь али птица свой след на снегу оставил.
Порфирий замолчал, то ли вспоминал что-то, то ли дух переводил
после рассказа. Тимофей ждал, тихо сидел, не задавая вопросов, даже
старался не делать лишних движений, чтобы не нарушить молчаливый
покой Порфирия. Тишину в избушке нарушало потрескивание поленьев в
печке. Тайга за стенами жилища тоже молчала, словно и она не хотела
нарушить молчание своих нечастых гостей.
Наконец Порфирий продолжил:
— Уходили мы с ним в тайгу надолго, неделями домой не
возвращались, в таких походах-то и учил меня мой родитель, как с
духами выходить на общение, какие молитвы надобно произносить. На
каждый случай — своя молитва. Науку шаманскую постигал я
помаленьку, щадил меня отец, понимал всю тягость этого мастерства,
оттого и способствовал моему постепенному перевоплощению. А когда
он уходил на весь тёплый сезон на реку со старателями, тогда мной
матушка занималась.