— Зачем опять пришла? Сколько тебе было говорено, чтобы не
ввязывалась в наши дела!
Тимофей весь превратился в слух, но как ни старался, всё равно
не смог расслышать слов собеседника Порфирия.
— Не смей ввязываться, слышь меня? Сам пока в силах справиться с
ним. — Чей-то голос отдалённо что-то ответил. — Так уж и быть,
передай, что приду на днях. А теперь уходи. Вот ещё что, на посёлок
больше не являйся. До добра не доведут твои визиты, не ровен час
кто заметит, горя не оберёшься.
В сенцах скрипнула половица. Тимофей юркой куницей шмыгнул на
лежак и притворился спящим, для верности став ровно посапывать.
Порфирий лёгкой поступью, почти по-кошачьи, прошёл по комнате,
что было совсем не соотносимо с его крупной статью и большим весом,
и лёг на свой лежак лицом к стене. Минут через десять он ровно
засопел. Тимофей долго лежал без сна в раздумьях. «Кто мог
приходить к Порфирию среди ночи в глухом таежном лесу? Кому и
почему он запретил являться в посёлок? К кому и куда он обещал
прийти на днях и почему так скрытничал, старался не разбудить
меня?» — думал Тимофей. — Что такого, может скрывать этот добряк,
кажущийся на первый взгляд открытым, искренним и бесхитростным, как
ребёнок?»
Вопросов к Порфирию было много, но задавать их Тимофей пока не
хотел, внутренний голос шептал ему: «Помалкивай, выжди время».
Мысли Тимофея отключились, позволив сознанию упорхнуть в объятия
спокойного сна.
Осторожно, несмело в тайге зарождался рассвет, разбавляя черноту
светлыми тонами серого. Зашуршала тайга мелкими зверушками,
вышедшими из уютных, тёплых норок посмотреть, как начинается новый
день, как встаёт ласковое солнышко, расправляя свои тёплые, яркие
лучики. Послышалось несмелое чириканье и пение птиц. Тайга неспешно
просыпалась.
— Тимофей, просыпайся! — Порфирий потряс парня за плечо. — Утро
уж на дворе.
Прилагая немалые усилия, Тимофей открыл глаза. Нехотя спустил
ноги с лежака, сел, но глаза опять закрылись.
— Ты прям как медведь после зимней спячки, — улыбался Порфирий,
с сочувствием глядя на молоденького засоню. — Надо завтракать да в
путь выдвигаться. Садись за стол.
— Сейчас, — Тимофей встал, сладко потянулся, в теле хрустнула
какая-то косточка, протяжно зевнул во весь рот. — По малой нужде на
улицу выйду.
Нырнув в парку, Тимофей вышел на улицу. На поляне было
достаточно светло, тоненькие солнечные лучики, едва пробивавшиеся
сквозь ветви деревьев, были похожи на золотистые нити паутины.
Тимофей огляделся, вся поляна была забросана ветками, которыми
вчера прикрывали снежный холм, сооружённый над трофеем. Сугроб был
также разрыт, но кабан лежал на месте в целости и сохранности, что
радовало. Тимофей прошёлся по можжевеловой тропинке и увидел, что
ближе к лесу дорожку кто то нарушил, расшвыряв ветки. Снег вокруг
был утоптан следами звериной борьбы. Пройдя чуть дальше, по
направлению к оврагу, он заметил, что в нескольких местах снег
побагровел от крови, тут же валялись клочья шерсти. Следы,
оставленные на снегу, напоминали волчьи, были и ещё чьи-то, которых
Тимофей не знал.