[1] искал кандидата для испытания
огнём. И юный монах прошёл это испытание достойно, за что и
удостоился чести возглавить собственное аббатство.
Не раз за время своего заключения в
монастыре Пассиньяно, я глядел в глаза юноше, изображённому на
фресках и витражах. Вокруг его серой рясы, подпоясанной простой
верёвкой, плясали языки пламени. Я искал в них хоть каплю
сочувствия к моей тяжкой судьбине, однако взгляд молодого монаха
был суров. Он обвинял, но не прощал. И я переводил взгляд на
распятие, но Спаситель всякий раз как будто отводил свой взор, не
желая видеть нечистого, вроде меня. Верно, он же принял
мученическую смерть на кресте за людей, а не таких, как я.
Не было для меня спасения от боли. Ни
телесной, ни душевной. Монахи стояли в нескольких шагах от меня, а
старый татуировщик наносил на моё тело новые и новые рисунки. Это
были изображения креста и распятия, тексты молитв и катехизисов от
зла, порчи и, конечно же, чумы. Как только старик с чёрными, сильно
тронутыми сединой, но всё ещё чёрными волосами, считал, что на
сегодня довольно, он убирал свои иглы в футляр и как можно скорее
покидал просторную комнату, где его заставляли работать.
Я знаю, что он вовсе не хотел бы
возиться со мной. Знаю, что он после работы часами молча сидит в
странноприимном доме при аббатстве и пьёт без остановки, как будто
желает извести все местные запасы граппы и орухи. Монахи глядят на
него с укоризной, ведь им строгий устав не позволяет ничего
спиртного, кроме глотка вина причастия. А старый цыган-татуировщик
требует ещё и ещё. Он клянётся себе, что уйдёт сегодня же, что
плевать он хотел на аббата, прелатов и самого авиньонского папу, и
никакое золото, никакие обещанные кары земные и небесные не удержат
его. Но всякий раз остаётся, и поздним утром – обычно ближе к
полудню – приходит обратно, чтобы продолжить свою работу. Ради
памяти дочери – бывшей воровки, что звала себя Гитаной. Сам
татуировщик называет себя Романо. Цыгане удивительно скрытный народ
и выведать их настоящие имена ещё сложнее, чем научиться их языку и
заслужить уважение этого бродячего племени.
Романо из оседлых цыган, оставивших
табор и кибитки. Он живёт в деревне недалеко от аббатства, и во
время нападений бродячих мертвецов вместе с остальными жителями
бежит сюда, чтобы укрыться за его стенами. Романо ненавидит меня,
потому что знает правду о том, что случилось в городе. Он винит
меня в произошедшем там кошмаре, и я с ним полностью согласен.