В шею изнуряюще светило солнце, от
некошеных трав веяло жаром, и лишь к ночи с легким туманом от воды
поднималась приятная прохлада. И на второй, и на третий день пути
догнать Ингваря не удалось. Князь уходил, словно издеваясь над
незадачливым бортником. «Все равно догоню», – скрипел зубами
Миронег, охваченный азартом погони. И только к вечеру четвертого
дня в сумерках среди ветвей на другом берегу замелькали костры.
Стан.
Миронег спешился, отпустил Сивку
пастись. Стараясь лишний раз не шуметь, нарубил жердей, скрутив их
пеньковой веревкой. Получился малый плотец, выгрузив на него мешок
с сеном и крынку дегтя, Миронег поволок поклажу сквозь кусты к
берегу. Теперь от Ингваря и его дружины ловчего отделяли только
темные воды Савалы. Кмети негромко переговаривались, шатры ставить
не стали, просто натаскивали охапки веток и травы, чтобы соорудить
ночлег. Вот и разгадка – поспешать начали. А вон и сам Ингварь –
сидит на корме, отмахиваясь от комаров. Неужто собрался на ладье
спать? Убивать князя Миронег не хотел, только проучить за жадность.
И чего ему на берегу не спится? За спиной у Миронега встала
досада.
Бортник тяжело вздохнул, но упрямо
стал разоблачаться. «Разберусь», – проворчал он себе под нос.
Темнота быстро сгущалась, вот уже и ладьи смотрелись черными
пятнами и костры обратились в тлеющие кучки. Миронег забрел в
камыши и, нагнувшись, стал натирать волосы и щеки глинистым илом,
надо же полностью слиться с ночью, да и псы не должны учуять
чужака. Вон они рыщут вдоль кромки воды, словно чуя неладное.
Ничего, пусть успокоятся, заснут. Утренний сон самый крепкий, но
ежели промедлить, может забрезжить рассвет, и тогда водная гладь
прояснится. Сейчас же не все кмети улеглись, дозорные еще свежи,
глядят в оба. Выждать следует, но проскочить нужно до того, как
небо начнет выцветать.
Миронег присел на мешок ждать. Ежели
поймают, стыда не обобраться. А еще князь улегся на ладье… Ну,
должен же почуять гарь, быть того не может, чтоб не почуял. Сейчас
Миронег дождется тишины, осторожно, толкая перед собой плот,
подплывет к ладьям, просочится между ними и забросит мешок на борт
одной из них, а потом ударит кресалом, высечет искры, подожжет
деготь, да и закинет крынку туда же, куда улетел мешок. «А ежели не
займется?» – екнуло сердце. «Займется, куда денется», – успокаивал
разум. Лишь бы собаки не учуяли, а дозорные не услышали. Да нет, не
должны, дозорных по краям стана расставили, да в лесу, до
корабликов им и дела нет. «Дядька Яким такого бы не дозволил, у
него чутье было», – Миронег вздохнул и потер ладонями грязные
щеки.