– Не понимаю.
Мистер Кэттли нацепил на себя
утомленный вид, но тем не менее пояснил:
– Почти у всех сирот их история
начинается с одних и тех же занудных слов: «Была снежная буря. Они
пошли в лавку за печеньем и не успели вернуться…» Но очень часто их
папочки в итоге отыскиваются в пабе, а мамочки – замужем за
каким-то хмырем и с кучей новых, более удавшихся деток. Прямо как
мои родители. Но я тоже врал про снежную бурю. Так что наверняка
дедушка твой – врун.
– Нет! – воскликнул Финч. – Сами вы
врун!
– И весьма хороший, – растянул губы в
самой широкой улыбке, на которую, видимо, был способен, мистер
Кэттли. – И горжусь этим.
– Дедушка говорит, что обманывать
плохо!
Мистер Кэттли начал шарить в карманах
пальто. Финч испуганно подумал, что этот отвратительный человек
ищет револьвер, чтобы застрелить его. Нет! Использовать револьвер
было бы слишком шумно. Он ищет нож! Точно! Ткнуть мальчишку ножом и
прислонить к окну, сойти себе просто на своей станции и поминай как
звали.
Наконец, мистер Кэттли прекратил свой
поиск и извлек из кармана подпорченный ржавчиной портсигар. Открыв
его, он достал полосатую папиретку, чиркнул длинной спичкой и
закурил. Табак был хуже некуда. От едкого дыма на глаза
наворачивались слезы. Финч тут же закашлялся.
«Он хочет отравить меня?» – подумал
он.
Но мистер Кэттли не собирался никого
травить – по крайней мере, в данную секунду. Он ударился в
рассуждения:
– Обман – это плохо только в глазах
тех, кто в нем не преуспевает. Либо тех, кто не хочет, чтобы этот
нужный и полезный инструмент использовали против них. Либо и тех, и
других. Обман помогает в моменты, когда уже ничто не поможет. Обман
открывает двери, решает затруднения. Обман спасал мою шкуру
множество раз.
– Но если я знаю, что вы врун, то вам
не верю, и ваш обман не сработает, – заметил мальчик.
– Хорошо, – невозмутимо кивнул мистер
Кэттли. – Что из того, что я тебе рассказал за все время нашей
увлекательной беседы, было ложью?
Финч только открыл рот, чтобы
ответить, но… тут же вынужденно его захлопнул. Каждое утверждение
этого человека было сказано так простодушно и беззаботно, что не
было смысла сомневаться в его словах. И несмотря ни на что, тот
запросто мог все время врать, изобретать на ходу истории про приют,
про своих родителей и прочее. Может, его звали даже не Кэттли.