– Он говорит во сне? – недоверчиво нахмурился Курт, и
Альта неловко дернула плечом:
– Нет, даже не храпит. Только зубами скрипит иногда.
Противно довольно-таки.
– Эй, – недовольно окликнул Фридрих. – Я все еще
здесь.
– О, Господи… – обессиленно выдохнул Курт и, усевшись на
единственный в комнате табурет у старого массивного стола, тяжело
оперся локтем о столешницу.
В комнате снова повисла тишина – Альта, утратив запал,
порожденный скорее растерянностью, нежели действительной злостью,
молча смотрела под ноги, теребя рукав рубашки, а Фридрих, похоже,
по-прежнему пытался найти и никак не мог отыскать нужные слова.
Впрочем, какие слова тут могут быть нужными, Курт с трудом
представлял и сам…
– Давно? – спросил он коротко, и Фридрих вздохнул:
– Пятый год.
– И насколько далеко все зашло?
– У меня нет тайно рожденных детей, если ты об этом, –
буркнула Альта, и он кивнул:
– Уже неплохо… Мать знает?
– Я не говорила, но… Думаю, догадывается.
– Мартин?
– Нет, – четко и куда более уверенно выговорила Альта. – Я
ему не говорила, и тайн от тебя у него нет.
– А Бруно?
– Так, вот отца Бруно не трогай! – снова повысила голос
она. – Смирись уже с тем, что он не только твой духовник, и перед
другими у него тоже есть обязательства!
– К примеру, покрывать прелюбодеяние, – с усталой
желчностью согласился Курт. – Каковое, к тому же, пробивает немалую
брешь в безопасности второго лица государства. Хороши
обязательства, ничего не скажешь.
– Никакой опасности нет, – уверенно возразила Альта. – Я
знаю, что у тебя на этот счет иное мнение…
– Да, знаешь ли, здоровяк со стрелой бога у твоего горла
был весьма убедителен.
– Но все же обошлось, – нарочито бодро улыбнулась она и,
встретившись с Куртом взглядом, вздохнула: – Да брось, пап, неужто
ты всерьез считаешь, что я сама об этом не подумала?
– Когда прыгнула в постель к титулованному любовнику в
восемнадцать лет? – холодно уточнил он. – Разумеется, я всерьез
считаю, что ты не думала вообще ни о чем.
– Ну, хорошо, – нехотя согласилась Альта, – тогда не
подумала. Но подумала позже. Во-первых, брешь и так имеется: у него
есть сын, тоже будущий наследник, причем опять единственный.
Во-вторых, а что, в конце концов, такого страшного может случиться?
Меня похитят, будут его запугивать смертью любовницы, требовать
каких-то действий, уступок, решений? Да не примет он их условия, и
всего-то проблем. Меня убьют, они ничего не получат…