Я ткнулся головой в резину и сполз на край смотровой канавы.
В памяти вдруг возникло лесное озеро. Сплетённый из ивовых веток
шалаш, в котором мы с отцом караулили первых весенних уток. Едкий
дым отцовского «Беломора». Бледно-алое зарево заката. Холодная
сталь ружейного ствола в ладонях. И чёрные резные силуэты птиц на
тихой воде.
— Никогда не бей сидящую птицу, — сказал отец. — Только влёт.
Иначе другого охотника зацепить можешь.
А ведь я любил охоту. До щенячьего восторга, до радостной дрожи
в руках.
Это потом не до неё стало. Когда в лихие девяностые приходилось
выживать от копейки до копейки. Тогда и ружья отцовские продал, и
всё забыл.
А сейчас вот вспомнил.
— Иваныч! — ещё раз услышал я.
Голос прозвучал очень тихо, словно издалека.
На душе стало легко и спокойно. В глазах потемнело.
***
— Эй, егерь! Ты чего?
Встревоженный мужской голос заставил меня очнуться.
— Сильно расшибся? Погоди!
Я услышал, как что-то громко хлопнуло с металлическим лязгом.
Меня повело в сторону. Стенка, на которую я опирался, резко ушла
из-под плеча. Я завалился набок, но чьи-то руки поймали меня и
потащили.
— Ты живой? Держаться же надо!
Голос словно оправдывался.
Мои ноги тяжело стукнули по чему-то плоскому, железному. А потом
я почувствовал, что лежу на спине, и сквозь закрытые веки
пробивается яркое солнце.
В голове звенело, сильно болел лоб. В затылке тоже пульсировала
боль.
Я повернул голову и открыл глаза.
На обочине просёлочной дороги стоял бортовой «ЗИЛ-130» с
распахнутой пассажирской дверью. Возле кабины суетился небритый
мужичок лет сорока в измазанной мазутом спецовке.
Водитель?
Он старательно поливал грязную тряпку водой из стеклянной
бутылки, приговаривая:
— Щас, щас!
Увидев, что я пытаюсь подняться, мужичок испуганно замахал
руками.
— Куда ты? Лежи! Щас, кровь оботру! Голову-то не проломил?
Он подбежал ко мне, присел на корточки и стал осторожно водить
тряпкой по моему лбу. Кожу немилосердно защипало.
— Ручка же специальная есть, чтобы держаться! — выговаривал
водитель. — Чуть стекло мне не вышиб головой!
Я потихоньку начал понимать, в чём дело. Значит, я каким-то
образом ехал в кабине этого «ЗИЛа». А потом мы врезались, или?
Я снова приподнял голову. Следов аварии не было. На пустой
просёлочной дороге стоял только «ЗИЛ». За ним по песку тянулись
свежие полосы от резкого торможения.