Покинув гавань, мы миновали
ворота, ведущие из порта в город, и не спеша затопали по узкой
каменистой улице вверх, к зубчатым башням акрополя. Даже тут нам
пришлось идти меж глинобитных лачуг, придавленных шапками
тростниковых крыш. Затем стали попадаться дома знатных горожан,
крытые черепицей и сложенные из рустованного камня - глыб
известняка, гладко отесанных по краям и с нарочитой небрежностью
обработанных в несколько выступающей средней части.
Навстречу нам двигался отряд
воинов в чешуйчатых панцирях и яйцевидных шлемах. К удаче, хилиарх
Андроник был среди них. Меня старый солдат не узнал и возможно
прошел бы мимо, уступи мы дорогу. Но мы стояли на их пути, а
поскольку при нас были еще и кони, то пройти мимо по узкой улочке
командир гоплитов не смог.
- Хайре! – воскликнул я,
радуясь, что сейчас покончу с заданием Левкона и обрету
долгожданную свободу.
- Чего тебе, скиф? – спросил
Андроник, едва сдерживая гнев. Он оттолкнул с пути одного из солдат
и подошел так близко, что я почувствовал от него резкий запах
чеснока.
Пришлось на шаг отступить, и
поспешить извлечь из горита тубус с письмом от Левкона.
- Обстоятельства изменились.
Войско теперь нужно самому Левкону. Вот, возьми и
прочти.
Едва тубус перекочевал из моих рук в
лапы хилиарха, я предпочел вернуться в гавань. Уж не знаю, может в
тот момент Фароат как-то влиял на ход моих мыслей, но думал я о
том, что Андронику придется считаться со мной, когда
приведу в Боспорское царство сотни номадов!
Глава 5
Я вижу, как она осторожно
входит в озеро. Вода плотно охватывает со всех сторон ее твердые
колени, широки бедра, втянутый живот и гибкую спину, полудетские
груди...
До этого момента «невеста»
медленно снимала с себя свадебный наряд – сапожки, куртку и
шаровары, бросала в меня недовольные взгляды.
Повод у нее был. Минуту назад
она шептала мне в ухо:
- Я как вороная кобылица в
степи. Кто сравнится со мной по красоте? Освежи мое тело, опусти на
берег, не сделай плохо, люби меня!..
Я начинаю привыкать и относиться к
этому, как к самому обычному явлению, когда
женщина предлагает мне свое тело.
Иногда они делали это лишь ради
удовольствия, иногда ради удовольствия и еще чего-то, а иногда ради
чего-то, что не может доставить никакого удовольствия!
К какой из трех
категорий отнести мой случай? Не знаю. Напомнив себе, что
нравственность порой способна уберечь от неприятностей лучше любых
доспехов, поднимаюсь с утоптанной у берега земли и медленно бреду к
стойбищу, все еще чувствуя ее взгляд, способный прожечь дыру в моей
спине.