–Про вас с Бензиной. Я сейчас слышала, через стенку. Давай
отойдем. Я должна кое о чем сказать тебе, товарищ Кирпичников.
Кирпичников позволил отвести себя на лестницу. Клароза, как
актриса кинофильма, кокетливым жестом пригладила свои стриженые под
мальчика волосы, повела плечиками, бросила игривый взгляд из-под
ресниц и сообщила:
–Я очень извиняюсь за подслушивание… Просто наш Спартак Маратыч
– это я тебе, конечно, по секрету – попросил меня помочь ему. Я
девушка весьма передовая, так что он мне доверяет больше всех на
предприятии. Просил следить за окружающими, все ему докладывать. И
знаешь, что я думаю?! Бензина…
–Почему ты так решила? – оборвал ее Краслен, не дожидаясь конца
фразы.
–Эх, Кирпичников! Любовь тебе глаза совсем застит! Я, конечно,
понимаю, что наш класс не отрицает, а приветствует естественные
свойства человека вроде сексуального влечения и стремления к
производству новых пролетариев… Но ведь всем же очевидно, что
Бензина – нетипичная особа, с буржуазными замашками! То эта
дурацкая окраска, часы в парикмахерской, то нежелание добровольно
заниматься помощью на сборке в выходные… Эх, Краслен! Нестойкая
Бензина. Слабый у нее характер. Видимо, не может она жить своим
умом, как я, к примеру… Поддается буржуазной пропаганде!
–Пропаганде?
–Ну, а чем иначе можно объяснить ее предательство?
–Предательство?!
–Краслен, разуй глаза! Ведь ты же сам заметил, что сегодня,
когда все сбежались глянуть на свалившийся станок, Бензины не было!
Как закройщице крыльев, ей было сподручнее всего нагадить в швейном
цеху!
–Подожди, но…
–А прогулки с этим подозрительным Светпутом? Думаешь, я их не
заметила? А то, что ее не было тогда, когда взорвали в
сборочном?!
–Тебя же тоже не было…
–Краслен, да как ты можешь?! Я болела, не могла подняться с
койки! И потом, все знают, что я очень прогрессивная! Я знаю
наизусть все речи руководов на последнем съезде партии, я всегда
по-пролетарски одеваюсь, у меня медали "за спасение утопающего" и
"за помощь при тушении пожара"!!!
–Ну, ладно, ладно…
–Ох, Краслен! Да над тобой же все смеются!
–Все?.. – Кирпичников хотел только подумать это слово, но
невольно произнес его вслух.
Верить Чугуновой не хотелось, значительно сильнее не хотелось
оказаться дураком, предателем, негодным коммунистом, обманутым
влюбленным. Чувства говорили, что Клароза – врунья и сплетница, но
разум, трезвый разум, прогрессивное и твердое сознание пролетария
заставляло согласиться.