Рябь
силы пробегает по телу, — удерживающие его упругие канаты водорослей
растягиваются и рвутся: большой белый кит величаво поднимается на
поверхность, набирает скорость, чтобы взмыть в небо одним мощным
прыжком.
Звёздное море раскалывается надвое и становится
пустым. Исполинская волна сминает линию побережья. Холодная
вода искрится, стекает с гладкой могучей спины, с полумесяца
хвоста, словно жидкое серебро. В детстве он слышал: когда белые
киты выбрасываются из моря, чтобы умереть, они меняют цвет. Правда
ли это?
Чья-то рука, помедлив, стягивает с
лица широкую повязку, — чтобы тут же яростно хлынул свет. Всего
лишь неяркий, слабый свет чадящих светильников, но на несколько
долгих мгновений он полностью ослеплен и этими жалкими крохами
сияния. Привыкшие ко тьме глаза смаргивают поволоку и близоруко
щурятся, с трудом настраивая фокус. Наконец из муторно плывущих
перед взором разномастных пятен и концентрических кругов начинает
складываться реальность. Противоестественная, напоминающая
абсурдный сон реальность.
Над ним склонился человек.
Возраст его было сложно определить:
безупречная молодость вступала в противоречие с глубоким взглядом и
излишне уверенным выражением лица, которое дарует власть. Военная
выправка с головой выдавала многоопытного бойца, а характерного
кроя жреческие одеяния угольно-черного цвета говорили о высоком
положении. Определенно, мужчина находился в полудне своей силы: та
разливалась вокруг вольготно, как река в половодье.
После тьмы неподвижных вод небытия
свет пламени по-прежнему казался слишком ярким и делал сцену
необыкновенно четкой и выразительной. Статусные одеяния
угольно-черного цвета — как вам такое! Ну нет же, ну невозможно.
Так не бывает. Кем бы он ни был прежде, а рассудок его, вероятно, в
серьезном расстройстве, а может, что-то не то со зрением.
— Ты похож на жреца, но... к какому
храму ты принадлежишь?
И какого цвета на самом деле эти
броские одежды, хотел бы он знать. Темный узорчатый шёлк, окутывающий незнакомца, как
грозовые облака.
— Мессир не помнит меня?
О небожители... а похоже, будто
помнит?
Еще раз напряженно вглядывается он в
нависающего над ним мужчину.
Тот так же напряженно смотрит в
ответ, словно пытается высмотреть самую душу, всё еще спящую где-то
на илистом дне. Но матово-темные глаза — как зеркало ночных вод, в
них отражается только его собственное заметно побледневшее лицо:
медно-рыжие волосы, совершенно прямые, будто чуть присыпаны пеплом
и имеют приличную длину, положенную носить иерарху. Внимательные
глаза отливают золотом и густо подведены черным, ногти покрашены в
тот же непотребный цвет. В руке массивный жреческий жезл с витым
навершием, используемый в ритуалах. Шипастая диадема, по особому
случаю надетая вместо традиционной повязки, гордо венчает чело. В
левом ухе красуется вытянутой формы серьга из черненого металла с
ярким каплевидным агатом.