То, что произошло потом этой ночью я буду вспоминать всю свою
жизнь. Я ушел в отрыв. Напился до потери сознания. Куралесил по
всему Артуру так, что у меня потом при встрече с совершенно
посторонними людьми, спрашивали, как я выжил после подобного?
Сначала мы поехали в «Варьете». Двухэтажный ресторан, хозяином
которого являлся полный грузин, был забит под завязку. Свободных
столиков в наличии не имелось, но это не стало особой проблемой.
Подсев к трем знакомым Кузнецова, мы снова опрокинули за
знакомство, потом закусили. Потом повторили и завели «светскую»
беседу, перемежая ее приемом пищи и созерцанием сцены, где уже
вовсю выплясывали девицы. Все пристойно, никакой пошлости. Танцы
шли фоном, лишь для того, чтобы посетители не скучали. Ну а потом,
когда мы утолили первый голод и слегка захмелели, подпоручиком было
предложено покинуть это скучное заведение и отправиться по злачным
местам. Туда, где и выпивка дешевле, и еда проще и девочки
фривольнее. Туда, где кружевные панталоны на крутых девичьих бедрах
никого не стесняются и показываются по первому требованию.
Короче, мы поехали в бордель. По сути это было именно так, хотя
по формату заведение вполне вписывалось в красивое «кафешантан».
Едва мы присели, как сразу же к нам подлетел любезный тип и
услужливо стал выяснять, что нам требуется. А требовалось нам, по
заверению подпоручика Кузнецов пять бутылок водки, полный стол
закуски и музыку с танцами. Что и было исполнено. Я решил взять все
расходы на себя, что было встречено моими спутниками громкими
восторгами и овациями. Погулять на халяву любили все, а то, что я
купец состоятельный, ни для кого секретом не являлось.
В общем, напились мы. Сильно. Мы кутили, лапали девчонок,
швырялись едой и задирали соседей. Никогда не думал, что офицеры,
честь и гордость русской императорской армии, могут вести себя как
обычные гопники. Если смести всю эту словесную шелуху, типа
«голубчик», «уважаемый», «господин», то по смыслу как раз и
выходило, что «базар» господ офицеров почти полностью идентичен
«базару» любителей выпить на лавочке возле подъезда. Кузнецов так
нажрался, что схватив за китель своего собутыльника, пьяным и
охрипшим от ора голосом его вопрошал:
- Вот ты мне скажи, ты и я, мы с тобою «благородия»? – и сам же
отвечал, - Благородия! А солдат нас не уважает! Не уважает! Боится
– да! Но не уважает. Он нас презирает. Я сегодня Лемехову в рыло
дал, за то, что морду свою кривил. Я под ружье его на три часа
поставил. И знаешь что? Ты думаешь, он потом меня уважать стал?
Нет! Я потом ему еще раз рыло дал, собаке. Будет знать как на
офицера смотреть без уважения.