Староста произнес пространную речь,
обращенную более к присутствующим, напомнил о том, как важно
помнить о вере, Христе, славить его ежечасно в мыслях и делами
земными, соблюдать чистоту, потому что никто не знает последнего
своего часа и требуется быть готовым...
Слово перешло к почетным горожанам,
потом к Хульфнеру. Его речь была печальной и очень короткой.
Староста подытожил сказанное еще
одним напоминанием, что кончина ждет всех, резюмировал краткой
цитатой из Писания. Сбивчиво пропели псалом, и на том опустили гроб
в могилу.
Человеческий поток утек с кладбища,
а Эл достояла до того момента, пока на свежую могилу не положили
плиту, на которой стояло имя и дата смерти, без даты рождения.
Герр Хульфнер тоже остался и смотрел
на работу гробокопателей без всякого чувства в глазах.
Он не сразу заметил Эл и нахмурился
с вопросом во взгляде. Эл взгляда не отвела и смотрела упрямо.
Герр Хульфнер заметил, что платье на
ней подороже и вид не простушки, а дамы, шляпка вместо чепца. Элиза
Легер стала еще более похожа на женщину с миниатюры.
– Я приношу вам свои соболезнования,
герр Хульфнер.
– Зачем вы пришли, – огрызнулся
мужчина сурово.
– А где Иоган? Я нигде не видела
его.
– Он сильно расстроен и остался
дома.
– Я скоро уезжаю. Понимаю, просьба
дерзкая, не уместная для сегодня, но я хотела бы купить те
часы.
– Они не продаются! – недовольно
рявкнул мужчина и пошел прочь.
Она не отстала.
– Если вы хотите избавиться от меня,
поговорите со мной. Один разговор герр Хульфнер. Несколько
вопросов, и вы меня больше никогда не увидите. Я хочу знать правду.
Вы хороший друг. Я не верю в его смерть. Если вы добрый христианин,
как уверяли, почему же вы солгали?
И герр Хульфнер остановился. Эл
подумала было, что добилась своего. Он обернулся и ткнул себя в
грудь.
– Пуля пробила его насквозь! Да кто
ты такая...
– Я его жена, – уверенно заявила
она.
Мужчина посмотрел упрямо, а потом
бледность подступила к лицу.
– Пожалуйста. – Эл позволила слезам
навернуться на глаза. – Несколько слов. Расскажите мне о нем,
умоляю, герр Хульфнер.
Старый мастер сдался, постоял и
предложил ей локоть. Эл обвила его руку и послушно пошла рядом.
В лавке стояла тишина, воздух был
спертый с запахом свечей и благовоний. Все часы по традиции
остановили. Дверь в мастерскую была распахнута настежь, а окно,
выходившее на задний двор – чуть приоткрыто.