Герр Хульфнер провел ее к столу и
предложил сесть, чего не сделал в первый раз.
– Я могу предложит вам вина, фр... –
Он запнулся.
– Зовите меня Элиза, – помогла ему
Эл. – Я выпью с вами вина.
Герр Хульфнер оставил ее одну. Пока
он грузно поднимался наверх и шуршал, собирая необходимое, Эл
достала из складок платья сканер, быстро зашла в мастерскую и
просканировала пространство. То же самое она успела проделать с
помещением лавки и вернулась на место.
Мастер Хульфнер спустился с
внушительным подносом, на котором стоял глиняный кувшин, два тонких
бокала из дорого стекла и скромная тарелочка с закусками. Он налил
по половине бокала себе и ей, густое вино цвета медвежьей крови
напоминало о том, что тут произошло. Не садясь, герр Хульфнер
произнес:
– Упокой Господь душу...
– Не нужно, герр Хульфнер, я не верю
в его смерть. Пусть он будет в покое там, где он сейчас и залечит
свои раны. Включая душевные. Садитесь и давайте поговорим. – Она
осушила бокал. – Вы имеете право мне не доверять. Это я вчера
поздно вечером была здесь. Я видела всё. Я гналась за убийцей. И я
застрелила его.
Герр Хульфнер посмотрел строго и с
недоверием.
– И вы разбираетесь в часах, –
заметил он с некоторой злобой.
– Немного. Зато я хорошо
стреляю.
– Ночная стража удивилась, как можно
в темноте попасть дважды, один раз насмерть. И он в вас попал,
соседи это видели. Кто же вы на самом деле? Вы ангел небесный или
знаете какое-то колдовство?
– Ответ зависит от того, что вы мне
осмелитесь рассказать. Я клянусь, никто в этом городе и за его
пределами, никто из ныне живущих не узнает, что вы похоронили гроб,
в котором не было покойника. Поскольку вам это удалось, значит, все
было оговорено заранее.
– Вы обвиняете меня в смертном
грехе.
– Нет. Я уверена, что вы пошли на
обман, потому что ваш поступок Господь вам простит. Нет больше той
любви, как, если кто положит душу свою за друзей своих.1
Герр Хульфнер посмотрел в стол и
упрямо вздохнул.
– Иоган пропал, его нет в доме.
Часов с портретом – тоже. Доминик задел колокол с часами, когда
падал. Я слышала звон стекла.
Эл протянула руку и попыталась взять
мастера Хульфнера за пальцы, он убрал свою со стола.
– Он что-нибудь говорил обо мне?
Хоть когда-нибудь?
Брылястые щеки мужчины пылали
нервным румянцем, он постучал костяшками по столу и встал, удалился
в мастерскую и возвратился с пухлым томиком, похожим на записную
книжку, бережно перетянутую голубой шелковой ленточкой, чтобы
страницы очень старой вещи не вываливались. Герр Хульфнер очень
бережно развязал ленту и перебрал записи, осторожно, чтобы не
повредить дряхлый переплет. Он повернул открытую еще пергаментную
страничку и показал Эл рисунок. Он был выполнен пером в той же
манере, что на крышке часов, контур повторял поворот головы и
плечи. Лини длинные и уверенные, заученные до каждого вензеля или
изгиба.