– И где тебя так одарили? В
порту?
– И в порту, и у складов со всякой
снедью, а еще по лавкам. Это долгая история.
– Там пахло фруктами, – смекнул
Вольхен.
– Вроде бы да.
– Эта тварь, дьявольское отродье,
обожает чужие фиги жрать, все купцы его там знают. От тебя фигами
пахнет.
Эл принюхалась к рукаву своей одежды
и рассмеялась звонко, вышло у нее натурально по-мальчишески, чуть
берет не свалился. Придержав головной убор, она полезла куда-то в
прорехи пухлых штанишек и добыла пару фиг. Осел заорал благим
матом, тут же устремился к цели, едва не отхватил ей пол кисти, так
клацнули рядом его пожелтевшие крупные зубы. Эл вздернула руку
наверх, животное встало на дыбы, силясь дотянуться до фиг.
Эл отпрыгнула в сторону, а Вольхен
со всей мощью мужицкого кулака обрушился на ослиную голову солидным
тумаком. Осел отступил, издавая обиженные завывания. Вольхен не
остановился и тут же вырвал из-за пояса Эл дагу и замахнулся уже с
намерением прикончить осла.
– Тихо! – завопила Эл, срываясь на
девчачий тон.
Она пресекла убийство резким
выпадом, пошла навстречу, перехватила руку Вольхена под локоть,
завалила мужчину на песок и выкрутила дагу из его руки.
– Да ты что!!! – заорал ольдерман,
но Эл уже ставила мужчину обратно на ноги.
Вольхен замер, а потом воззрился на
нее в полнейшем недоумении.
– Не бери греха на душу, друг.
Сдался тебе это осел? Хочешь, я его с собой заберу?
Одной рукой Эл засовывала дагу за
ремень, а другую с фигами протянула к морде осла. Животное не
только не попыталось вырвать угощение как мгновениями раньше, но и
деликатно забрало фиги по очереди.
Дети притихли. Конь перешагивал по
песку передними ногам и ушами водил. Осел попятился в сторону
сарая, дожевывая фигу. Этьен молчал озадаченно. Патрик, хватаясь со
сна за голову, не мог понять, где находится и что ему делать.
– Наивный ты, дурак, Элбе Уль. Это ж
подлейшая тварь на всем Господнем свете. Он тебя обожрет, служить
не станет, хоть ты ему галеру фруктов скорми, он к труду-то не
приучен. Он и рыбу жрет, когда голодный. Нету у него хозяина,
потому как помер его хозяин, а других он не слушается. К хозяйству
эту скотину приспособить никак нельзя, он упрям, туп и кусается.
Самый упрямый и самый тупой среди ослов.
Осел, будто бы подтверждая
сказанное, замотал головой, но при этом молчал, больше не брыкался
и жался к Эл.