Изучая предметы обстановки, Эл
подметила про себя, от чего мутит Патрика. Въедливый Этьен Бригар,
знаток исторических мелочей, нагрузил базу данных предметами быта в
чрезмерном изобилии. Саму Эл не тошнило потому, что ее опыт
подсказал проредить пакет загружаемой информации, и она урезала ее
большую часть. Тем не менее, мелочи и детали в комнате вопросов не
вызывали. Тут было тепло и тихо, хотелось оставаться дольше после
ветреной погоды снаружи, ныряния в воду, блужданий под дождем по
песку. Тело Эл погрузилось в томную благость, как после второго
завтрака. Ожидая развития событий, она ценила мгновение уютной
паузы.
Боковые скрипучие дверцы в левом
углу комнаты разошлись, к конторским запахам добавились ноты
чего-то копченого или сгоревшего, оттенки сухофруктов и трав. В
комнате не было камина, но где-то в доме его топили в летнюю-то
погоду, и этот запах проник в контору сделав атмосферу совершенно
домашней.
– Кому пришло в голову побеспокоить
старого человека!
Перед Эл предстал впечатляющий
персонаж, который пройдет через века. Уильям Шекспир еще напишет
«Венецианского купца»1, но его прототип уже предстал перед ней.
Мерефа, Эл не сомневалась что это он, оказался человеком с
выдающимися для семитского народа чертами лица. На первый взгляд он
вообще-то не стар. О возрасте говорили выбившиеся из-под головного
убора рыжие ухоженные волнистые локоны, щедро припорошенные
сединой, и глаза с крупными веками, которые иссекла сеточка морщин.
Эл дала бы ему лет сорок. Он был невысок и одет скромно, но
недешево. Его наряд не содержал намека на традиции его народа,
совершенно светский и скорее протестантский. На груди, на шнурке
висели небольшие очки с круглыми стеклышками. Мерефа их не надел на
орлиную переносицу, а значит, они предназначались для письма и
чтения, а не для разглядывания посетителей. Судя по отсутствию
следов чернил на белых манжетах или пальцах, Эл смело предположила,
что у Мерефы имеется писец или секретарь для бумажных дел.
Глаза выразительные с красивым
коричневым оттенком радужки и здоровыми чистыми белками, не
замутненные стеклами очков, впились в незнакомца, в чужака, в
непрошеного визитера, ярко выражая отношение хозяина конторы к
ситуации. Эл без слов поняла, что Мерефа знает, по какому поводу
перед ним стоит полумокрое тощее замерзшее существо с нездешним
личиком. Эл едва не ляпнула: «Мир вам». Однако вовремя
спохватилась. Вот чего Этьен точно не грузил в информационную базу,
так модель общения с представителем еврейского народа середины
шестнадцатого века.