А у того в светло-зеленых глазах
плясали чертики. Так Михаил называл это для себя – не в
первый раз уже эту диковину созерцал. Он увидел, как расширяются и
пульсируют мелкие иссиня-черные крапинки на радужке, обрамлявшие
зрачки его друга, словно пояса астероидов. Вкрапления эти
напоминали сейчас крохотные бутоны диковинных цветов,
распускающихся в морской воде. И это означало: его друг использует
один из своих особых талантов. Телекинез,
психокинез – это называли в «Ярополке» по-разному. Но в
данный момент Миша понимал: Николай Скрябин выпустил свой дар
из-под контроля. А ведь пределов этого дара не знал никто – включая
самого Николая!
– Что? – Кедров боялся отвести взгляд
от его лица. – Еще что-то стряслось? Кого-то убили уже
после Рябининой?
– Меня убили, – пробормотал
Николай.
И, глядя в пол, не поднимая своих
нефритово-крапчатых глаз, он стал подбирать с пола упавшие папки. А
Миша тотчас кинулся ему помогать – даже не рискуя спросить: кто и
каким образом мог убить его друга?
– Вот что, Мишка, – проговорил
Скрябин – по-прежнему глядя в пол, – мне нужно сейчас переговорить
с Андреем Назарьевым. И я прошу тебя пойти со мной вместе – вести
протокол.
И вот это уже напугало Михаила
по-настоящему. По всему выходило: его друг всерьез боялся сотворить
что-нибудь скверное с потенциальным подозреваемым. А, стало быть,
дела с расследованием обстояли гораздо хуже, чем он, Кедров, мог
себе вообразить.
2
Назарьев Андрей Валерьянович тоже
имел свой кабинетик в обширном здании на Лубянке. И Николай счел
удачей, что им с Мишей пришлось по пути к этому кабинетику
прокатиться на лифте и еще пройти длинный коридор, устланный
податливо-мягкой ковровой дорожкой красного цвета. Пока они шли,
Николай успел немного поостыть – усмирить своих демонов. По крайней
мере, желания кого-то прикончить он больше не испытывал.
Но он всё равно был рад, что позвал
друга с собой. Михаил Кедров не обладал никакими
специфическими талантами, но делал при этом для «Ярополка»
больше многих одаренных сотрудников. И неподкупный Мишин
здравый смысл всегда помогал Скрябину оценивать ситуацию трезво,
без ненужных фантазий. А сейчас ему это было необходимо как никогда
прежде. Одно дело – искать преступника, являющего сторонним лицом.
И совсем иное – вычислять ренегата, врага в собственных рядах.