Она оказалась очень молодой. По виду
чуть старше его самого. Сколько ей теперь? Двадцать семь? Двадцать шесть?
Многократное материнство не оставило следов в фигуре, тонкой, как у девчонки.
Ничего неприятного не было ни в лице,
ни во взгляде, скорее, наоборот, она была красива нежной, хрупкой и очень
женственной красотой. Добавить бы ей осознания своей привлекательности — стала
бы неотразима.
Мелькнула мысль, что эту, молодую и
нежную, ненавидеть будет сложнее, чем ту прежнюю, из детских кошмаров. Но
привычная глухая неприязнь уже поднялась в душе, как штормовой ураганный ветер,
сметающий всё на своём пути.
— Вы очень изменились, Филипп. —
Голос тоже оказался приятным, глубоким, певучим. — Выросли, возмужали. И стали
очень похожи на отца.
Румяная молодка в цветастом ситцевом
сарафане, из тех, про которых говорят «кровь с молоком», поставила перед ним
тарелку с горой оладий, щедро политых сметаной и мёдом.
Филипп опустил глаза. Смятение
нарастало.
— Ну, как ты добрался? Путешествие не
слишком утомило?
— Нет, батюшка. Хотя под конец не
обошлось без приключений.
Возникший в дверях слуга почтительной
тенью скользнул к креслу княгини и с поклоном протянул конверт.
— Что там, Трофим?
— Письмо для барыни. Из Петербурга.
— Приглашение на императорскую охоту
и бал у его высокопревосходительства генерал-фельдмаршала. Должно быть, их
принесли после нашего отъезда. А… и ещё письмо от Аграфены Васильевны
Салтыковой. — Княгиня бегло улыбнулась мужу и развернула бумагу.
— Так что ты говоришь, у тебя
приключилось? — Отец вновь обернулся к Филиппу.
— Сперва сломалось колесо и пришлось
ехать верхо́м, а потом мы с Данилой нашли в лесу…
Удивлённо-испуганный возглас прервал
его, и оба, Филипп и отец, обернулись в сторону княгини. Лицо её, только что
совершенно безмятежное, внезапно утратило живую прелесть и сделалось похожим на
гипсовую маску.
— Что стряслось, Маша?
Мария Платоновна — вот как её звали —
подняла на мужа широко распахнутые глаза, в которых колыхался страх.
— Грушенька пишет, что вчера на
приёме в австрийском посольстве арестовали Фёдора Романовича Ладыженского.
— Фёдора? — отец нахмурился. — За что
же?
— За участие в комплоте против
государыни. Тайной канцелярией…
Мария Платоновна протянула письмо
через стол, бумага в руке мелко дрожала.