Мария Платоновна замолчала, и Филиппу
показалось, что она пытается сдержать слёзы.
— Вы его любите? — Прикосновение
пальцев, отчего-то совершенно ледяных, нервировало, но он не решался отнять
руку.
— Люблю. Он и теперь красив, а десять
лет назад, когда мы встретились, он показался мне царевичем из нянюшкиной
сказки. И потом, меня ведь тоже никто не спрашивал, хочу ли я замуж. Меня
просто выдали за первого, кто за меня посватался, и им оказался ваш отец.
Тишина библиотеки, только что такая
уютная, вдруг навалилась мягкой и душной тяжестью, как подушка в руках
душителя. И когда голос княгини зазвучал вновь, Филипп почувствовал облегчение.
— Вы не представляете, что такое была
наша семья. Родители владели худой деревенькой из трёх изб и десятком дворовых,
а детей у них было шестеро, из коих пятеро — дочери. Мы ели то же, что наши
крепостные, иногда не досыта, спали по трое на одной кровати, на заплатанных
простынях. Маменька в юности жила воспитанницей в семье Ромодановских. По сути,
прислугой при их дочери, Екатерине Ивановне. Поэтому нас милости ради иногда
звали на балы.
По мере рассказа тон её делался всё
жёстче.
— Выезжали мы по одной, ведь у нас на
всех было только одно приличное платье. Обычно брали кого-то из старших сестёр.
Обеим перевалило за двадцать, и надежды выдать их замуж уже почти не
оставалось. Сёстры были толстушками, и платье шили по самой крупной из нас, на
мне оно висело, как на ярмарочном шесте.
В голосе княгини послышалось
ожесточение, словно она вспомнила старую, так и не отболевшую обиду.
— Светские щеголихи над нами
откровенно потешались, ведь все замечали, что мы надеваем одни и те же уборы.
Когда родители поняли, что Андрей Львович влюблён, они сказали, что выдадут
меня только когда пристроят старших сестёр. Это казалось невозможным: мало того
что все мы были бесприданницами, так обе сестрицы ещё и страшны, как чума с
проказой. И Андрей Львович совершил невозможное: дал им приданое и нашёл
женихов.
Она всхлипнула. В темноте Филипп не
видел её лица, но слышал звеневшие в голосе слёзы.
— Если мы с вами начнём враждовать,
это убьёт Андрея Львовича. — Голос вдруг стал тусклым, словно она сильно
устала. — Он очень трудно переживает смерть детей. Почему-то взял себе в
голову, что это его вина.