Филипп пожал руку, они раскланялись,
и граф вышел.
Андрей Львович всё сидел за карточным
столом, на сына не глядел, но тому отчего-то показалось, что гнев его вновь
усилился. Филипп не стал подходить и вернулся в бальную залу. Мария Платоновна
танцевала с графом Минихом, и Филипп невольно залюбовался этой парой. Она
красива и грациозна, а он, хоть и немолод, двигался с удивительным изяществом.
Внезапно парадные двери распахнулись,
музыка смолкла, и в зал вошла пышная процессия.
— Ея Императорское Величество,
государыня Анна Иоанновна! — объявил церемониймейстер.
Миних, поручив свою даму попечению
какого-то гвардейца, бросился встречать венценосную гостью.
Филипп увидел, как вошла свита, во
главе которой шествовала императрица об руку с Бироном. Следом он узнал все те
же лица со вчерашней охоты: принцессу Мекленбургскую с черноглазой фрейлиной,
субтильного принца Антона и блистательную Елизавету Петровну. Далее следовала
вереница незнакомых Филиппу господ, в дорогих нарядах.
— Ну, батюшка, принимай гостей! Я
чаю, у тебя есть на что посмотреть! — густым голосом проговорила императрица
склонившемуся в поклоне Миниху.
Оркестр заиграл полонез. Миних
пригласил императрицу, Бирон подал руку графине, третьей парой встали Антон
Ульрих с принцессой Анной, четвёртой — Елизавета Петровна и немолодой
длинноносый господин с водянисто-голубыми глазами навыкате. Остальные гости
отошли к стенам. Танец начался.
Императрица танцевала с видимым
удовольствием, но без изящества. Поступь её была тяжела и вместо летящего
бального шествия напоминала маршевый шаг.
Анна и Антон никак не производили
впечатления будущей супружеской пары, в движениях принца чувствовалась едва
уловимая принуждённость, принцесса же и вовсе казалась механической куклой.
Жесты её были вялы, а выражение лица рассеяно. На жениха она не смотрела.
Зато цесаревна Елизавета лебёдушкой
плыла над паркетом. Каждый жест, каждый шаг, каждое движение были безупречны.
Глаза сияли, пухлые губки улыбались. С нею рядом прочие дамы вдруг стали
блёклыми, как выцветшие фрески. Даже дивная Афродита-Лопухина в присутствии
Елизаветы словно бы сошла со своего Олимпа и оказалась не богиней, а обычной
пастушкой.
— Скажите, Адриан Иванович, — вдруг
бухнул Филипп стоявшему рядом Неплюеву, — а я могу пригласить Её Высочество на
танец?