Вскоре, впрочем, Филиппу
пришлось-таки оторваться от созерцания цесаревны — его пригласила одна из
княжон Долгоруких. Но и во время танца взгляд всё выхватывал из блестящей
круговерти гибкий стан Елизаветы.
Танец закончился, и Филипп
почувствовал вдруг ужасную усталость. Не физическую, а душевную — следить за
каждым жестом, поворотом головы, словом, взглядом было весьма утомительно, и силы
как-то враз оставили его. Захотелось выйти на воздух, подставить лицо под сырой
весенний ветер.
Отца видно не было, Мария Платоновна,
сияющая, хорошенькая до невозможности, оживлённо переговаривалась с бравым
гвардейцем, кружившим её в танце. Ей было явно не до пасынка. Филипп вздохнул.
После вчерашнего конфуза он опасался действовать самостоятельно. Но,
поразмыслив, решил, что общество вряд ли найдёт предосудительным, если он
немного проветрит гудевшую голову, и незаметно выскользнул из зала.
________________________________________
[3] опозорить
[4] Баталия, сражение.
[5] Имеется в виду русско-турецкая война
1735-1739 годов.
***
У ярко освещённого подъезда вереницей
стояли экипажи. Толпились кучера и лакеи — богатством ливрей они могли
поспорить с иными господами.
Филипп спустился с крыльца и медленно
пошёл вокруг сиявшего огнями дома. Едва завернул за угол, как ярко освещённые
окна сменились тёмными. За домом начинался ухоженный парк, разбитый по всем
правилам голландского искусства. Деревья и кустарники, высаженные аккуратными
рядами, были красиво подстрижены, дорожки посыпаны гравием, в отдалении
блестела гладь рукотворного пруда.
В этот час сад был тёмен и безлюден.
Филипп медленно брёл по дорожке, камешки вкусно поскрипывали под ногами.
Отчего-то испортилось настроение… Он тут прожигает жизнь, а Алексей мучается
неведением и ждёт от него вестей. Нужно возвращаться. Придумать повод для
отъезда и ехать в имение. А Тормасовых он так и не встретил…
Задумавшись, Филипп не заметил, как
забрёл в заросший угол, совсем не похожий на парадный, причёсанный травинка к
травинке регулярный голландский сад.
Здесь, в густых зарослях какого-то
неопределимого в темноте растения, Филипп обнаружил широкую каменную скамью и
присел в задумчивости. Небо заволокло тучами, и темнота позволяла видеть лишь
общие очертания предметов.
Как там Алексей? А вдруг ему
сделалось хуже? Данила конечно, слуга, старательный, но, если гостю станет
плохо, может и не справиться… Ведь даже за лекарем не съездить — одного Алексея
не оставишь.