________________________________________
[3] любовнике
***
Молодой князь Порецкий появился в
пятницу под вечер, когда Алексей сидел возле окна и читал «Санкт-Петербургские
Ведомости». Их утром принёс сжалившийся камердинер.
С улицы донёсся стук копыт; слуга
вдруг встрепенулся, точно пёс, услышавший шаги хозяина, и бросился вон. Спустя
несколько минут во флигель вошёл князь.
– Добрый день! – Лицо его осветилось
улыбкой, точно он и впрямь был рад видеть Алексея. – Как ваше самочувствие?
Алексей поднялся навстречу и протянул
руку.
— Спасибо, я уже вполне здоров. У вас
весьма усердный и рачительный слуга. Болеть при этаком пригляде просто
совестно. — Он вежливо улыбнулся краешками губ. — Как вы съездили?
Князь помрачнел.
— Боюсь, от меня оказалось мало
проку…
И подробно рассказал о своём визите в
академию.
— Игнатий списан в матросы?! — Это
известие отчего-то поразило Алексея всего сильнее, хотя ничего удивительного в
нём, в общем-то, не было.
— Прежде, чем предпринимать
дальнейшие попытки разыскать его, я решил посоветоваться с вами.
Алексей вздохнул:
— Спасибо, князь, как видно, пришло
время мне самому отправляться в столицу.
— Но вас же ищут! И не как свидетеля,
а как соумышленника.
— Значит, я должен явиться в Тайную
канцелярию и разъяснить, что ни я, ни мой отец никогда ни в чём беззаконном
замешаны не были.
— Вас арестуют! — Князь побледнел.
— К сожалению, иного выхода у меня
всё одно нет. — Алексей говорил спокойно, но ладони вдруг взмокли. — Обратиться
за помощью мне не к кому, все мои знакомые уж, наверное, знают, что я тать и
мятежник. В лучшем случае не пожелают со мной даже разговаривать, а то и вовсе
сдадут в заведение Ушакова. Если же я явлюсь туда сам по доброй воле, у меня
будет хоть какая-то надежда всё разъяснить.
— Да не станет никто ничего разъяснять!
Вас арестуют и осудят!
Горячность князя отчего-то тронула
Алексея.
— Филипп Андреевич, — он в первый раз
назвал Порецкого по имени, — мы же с вами не дети… Я не могу скрываться годами,
мне негде и не на что жить… — Он жестом прервал князя, порывавшегося что-то
возразить, и продолжил: — Но даже если бы мне было куда податься, я всё равно
не бросил бы в беде отца… У меня ведь никого нет, кроме него, — прибавил он
зачем-то. — И даже если моё свидетельство ничем ему не поможет, я, по крайней
мере, не буду чувствовать себя трусом и предателем.