— Князь Порецкий.
— Да-да, припоминаю… Кажется, мы
встречались в театре. — Она послала Лизе очередную фарфоровую улыбку. — Милый
юноша…
— Еля! Ну, пожалуйста, прошу тебя! Не
отчаивайся так… все эти слухи… они могут быть неправдой!
— Какие слухи? О чём ты? — И снова
бирюзовый безоблачный взгляд.
— О князе и цесаревне…
— Меня сие не касается, — холодно
оборвала Элен. — Я не желаю ни слышать о князе Порецком, ни говорить о нём.
И она вышла, оставив Лизу беспомощно
стоять посреди комнаты.
***
Смотр в манеже должен был состояться
в следующую среду, и Филиппу удалось уговорить гостя остаться в Добряницах до
вторника. Правда, Ладыженский никак не мог понять желания Филиппа сопровождать
его в Петербург. Тот видел недоумение и настороженность, но отчего-то эти
чувства не оскорбляли князя. Если честно, Филипп сам удивлялся, отчего вдруг
этот совершенно чужой и не слишком приятный человек стал для него так важен. Он
чувствовал к гостю симпатию и, как ни странно, ответственность за него, точно
тот был его младшим братом.
Мысль, что через несколько дней он
навсегда расстанется со своим новым знакомым, приводила Филиппа в отчаяние. Как
ни был он неопытен и даже наивен, Филипп знал, что такое Тайная канцелярия, и
понимал, чем может обернуться обвинение в заговоре против императрицы. Судьба
Ладыженского была незавидной. Ссылка. Если повезёт… И то, что он не имел к делам
отца никакого отношения, ничего не меняло. Всякий знал, чем кончилось
следствие над Долгорукими[4]:
уничтожена была вся семья. Мужчины отправились на плаху, женщины — в монастырь.
Понимая, что ничем помочь Алексею не
может, Филипп старался не думать ни о чём и всеми силами развлекал своего
гостя. Они много разговаривали, играли в шахматы. Алексей рассказывал о нравах
и обычаях шляхетского корпуса, Филипп — о своей учёбе в Лейдене. Поведал он и о
своих петербургских похождениях, только содержание разговора между Лестоком и
цесаревной передавать не стал. Ну и, конечно же, как-то само вышло, что он
заговорил о графине Тормасовой.
К Тормасовым Филипп решил съездить в
субботу под вечер. Конечно, можно было отправить с приглашением Данилу, тем
более что после давешней размолвки тот ловил каждый взгляд и не знал, чем
услужить. Но Филиппу очень хотелось вновь увидеть юную графиню, и он повёз
письмо Марии Платоновны сам.