— Вам нужно броситься в ноги
государыне и молить её о милости!
Алексей улыбнулся его наивности. Нет,
честное слово, князь начинал ему нравиться!
— Ну кто же допустит меня до
императрицы… Или вы предлагаете мне влезть в окно её спальни?
Князь смотрел серьёзно, пропустив
насмешку мимо ушей:
— В следующую среду в манеже
состоится смотр конных экзерциций кадетского корпуса. Будут присутствовать
государыня и герцог Курляндский. Вы можете обождать возле манежа и, когда она
станет выходить из кареты, упасть в ноги и пода́ть челобитную, в которой
расскажете всё о себе и об отце.
Алексей взглянул с удивлением — мысль
была неплохой.
Расценив молчание как выражение
недоверия, Порецкий поспешно пояснил:
— Не сомневайтесь, это верные
сведения. Я слышал, как офицеры в кордегардии обсуждали этот смотр. Ну а коли
императрица не прибудет, можно попробовать передать прошение Бирону — уж он-то
на смотру будет непременно. В конце концов, ежели попытка не удастся, вы сей же
миг сможете отправиться в Тайную канцелярию.
— Полагаю, это отличная придумка!
Спасибо, Филипп Андреевич. — И Алексей пожал князю руку.
***
Весь день Элен была будто неживая.
Лиза следила за ней с возрастающим беспокойством. Она ожидала слёз, бурного
всплеска чувств, что было в характере сестры. Обычно горе её было сильным, но
недолгим. Теперь же всё оказалось иначе… Элен напоминала механическую куклу —
двигалась, говорила и даже улыбалась фарфоровой неживой улыбкой.
На занятиях географией она безбожно
путала моря, горы и реки, на уроке древней истории ничтоже сумняшеся устроила
рандеву Александру Македонскому с Нероном. Пётр Матвеевич, привыкший, что
ученица прилежна и старательна, был явно озадачен. А её новации в области
спряжения немецких глаголов довели вспыльчивого и желчного герра Шмулера,
учителя немецкой словесности, до совершенного исступления.
Лиза извелась, но все попытки
поговорить с Элен натыкались не просто на стену — на целую скалу отчуждения,
точно та не понимала, о чём говорит сестра. Это было настолько на неё непохоже,
что Лиза едва не плакала.
— Елечка, — взмолилась она, наконец,
— ну не терзайся же так! Ты ведь слышала, что сказала матушка: эта дама,
приславшая письмо, — ужасная сплетница. Может быть, князь ни в чём и не
виноват!
— Князь? Какой князь? — Элен глядела
безмятежно, лишь тоненькая жилка подрагивала под глазом.