Берега Чернушки радовали глаз красотой и разнотравьем, но идти
дальше расхотелось. Там, на Плетке, прятался наблюдательный пункт
форпоста Гранитный, который был когда-то секретной лабораторией и
подземной военной базой, а теперь стал прибежищем уверенных в
будущей победе над гррахами вояк.
Любава горько вздохнула. Не все о прошлом ей хотелось бы
помнить. Кое что стоило заснуть в самые отдаленные закоулки памяти
и заколотить дубовыми досками, навсегда. Гранитный был одним из
таких воспоминаний. Вот только окончательно избавиться от него
никак не удавалось. Куда не пойдешь, откуда не посмотришь на восток
– отовсюду видна гора, и если знаешь, то уже никогда не забудешь,
не выкинешь из головы, что там внутри – Гранитный, а внутри него –
полторы сотни фанатиков.
Любава отвернулась и стала перебирать собранные травы: приминала
удобными стопками листья, собирала в пучки стебли, цветы аккуратно
складывала, чтобы не рассыпали раньше времени по корзинке лепестки
и пыльца.
Работа отвлекала, но прошлое не отпускало. Давно и безвозвратно
постаревшее тело Любавы оставалось на берегу Чернушки, а память уже
гуляла по коридорам Гранитного, похожего на впаянную внутрь скалы
пирамиду.
Она тогда была молодой и красивой: с налитым силой телом,
роскошной грудью и осанкой родовитой дворянки. Мало кто верил с
первого взгляда, что она работала в лаборатории не секретаршей и
даже не любовницей кого-то из начальства, а самым настоящим
доктором наук, да еще и с таким количеством публикаций, что
скапливалось за всю жизнь далеко не у каждого лысеющего
ученого-старика. Она работала круглыми сутками, но при этом не
могла не видеть, как заглядываются на нее мужчины, как провожают ее
взглядами в коридорах, как с удовольствием пристраиваются в очереди
в столовой и кивают друг другу – смотри, мол, какая корма. Те дни в
Гранитном были самыми замечательными в ее жизни, ровно до того
момента, как на всей планете зазвучала воздушная тревога, и через
двое суток оказались не нужными людям ни секретные лаборатории, ни
молодые грудастые доктора наук.
Наверное, Любаве стоило уйти из этих мест сразу, как только
стало ясно, что не будет больше ни исследований, ни снабжения, ни
науки вообще. Но все время что-то держало, а потом на побег от
прошлого вдруг совсем не осталось сил.