Лошадь Яру досталась отличная – явно лучше, чем Карлу. Не то бы
солдат, не в пример пуще нынешнего, оторвался вперед. Пусть сейчас
верховая езда не была уже для Мудрейшего чем-то чудным и пугающем –
опыта поднабраться успел – но в сравнении с остальными участниками
стремительной гонки он пока оставался зеленым юнцом. Что и
сказывалось.
Копыта лошади Карла мелькали перед самым носом у Яра. Ошметки
выдираемой с корнем травы летели в лицо. Воздух, пропитанный смесью
пыльцы и пыли хлестал с такой силой, что приходилось щуриться.
Глаза потекли, нос забился. Колени скользили на потных конских
боках. В отдалении плащ Дамарана трепыхался, как черные крылья.
Страх колол в спину, недобрыми взглядами. В ушах свистел ветер.
Совсем скоро беглецы поравнялись со следующим лесным островком.
Плюгавая рощица промелькнула по правую руку и стала смещаться
назад. Только Яр успел пожалеть, что они не решили ждать ночи под
этими кронами, как в уши пробилась трель горна – егеря подавали
сигнал. Взгляд Мудрейшего сам собой перепрыгнул направо, и сердце
тотчас замерло.
К чести Яра миг слабости быстро прошел – он был не из трусов.
Сердце вновь застучало меж ребер, а руки потянули поводья, повторяя
маневр ведущего. Дамаран тоже смог разглядеть выехавших из-за
второго леска верховых и поспешно сворачивал влево.
Теперь охоту на них вело сразу два имперских отряда. Один скакал
позади, нагоняя, другой, появившийся с юга, несся наперерез,
заставляя добычу смещаться на север и удлиняя тем самым их путь к
вожделенной реке. Магистру пришлось срочно выстроить новый маршрут
таким образом, чтобы достигнуть границы, не позволив второй группе
егерей их достать. Курс валонгцев сместился левее, а количество еще
не пройденных миль сразу выросло с трех до пяти, что в корне меняло
дело.
Даже Яр, ничего не смыслящий в конных погонях, понимал, что
теперь их настигнут быстрее, чем они доберутся до спасительной
речки. Радости это новое знание не вселяло, но особого выбора не
было. Оставалось лишь уповать на Ярада и мчаться вперед.
Время шло. Рты коней постепенно окутала пена. Ее клочья,
срываясь, летели Яру в лицо. Грудь Мудрейшего стала мокрой от пота.
Не своего.- лошадиного. Вечному вспотеть было не с чего. Разве, что
только от страха. А вот для животных эта безумная скачка вполне
могла оказаться последней. Как впрочем и для седоков.