— Забери меня в Странствие, мой
бог!
Монета тяжелила ладонь, и рыбак
распознал ее. Золото!
Золотые монеты не ходили много
поколений: они оставались достоянием сказок. Кто-то говорил, что
золото осталось в старых захороненных сокровищницах, кто-то
полагал, что оно потратилось на безделушки для лордов, но самые
знающие люди утверждали: все золото собрано южными староверами для
их темной магии.
«Может эта странная монета не просто
золото, но еще их магический артефакт?»
Он видел одну золотую монету
шестнадцать лет назад, когда собирали дары для предыдущего
Странствия. Один из щедрых лордов Юга пожертвовал ее. Гонат тогда
находился в первых рядах, сразу после стражи, и смотрел на лордов
да купцов, подающих на Странствие. Та монета была достаточно
мелкой, а монета незнакомца еле помещалась в ладонь и скорее
смахивала на медальон.
— Мы богаты! — зацокал в волнении
Улу. — Мы богаты, мастер рыбак, — он сделал несколько танцевальных
движений, напоминающих те, которыми пляшут фигляры в королевских
театрах.
После нескладных дерганий Улу
наклонился к уху Гоната, горячо зашептав:
— Нужно забрать все. Срезать одежду.
Поделим монету и перстень. Продадим в городе.
На миг Гонат поверил в несбыточные
чудеса, но по счастью одолела верная трезвость, и он ответил:
— Ты с ума сошел, Улу. Кому мы их
продадим? За одну эту монету я смог бы набить медными полушками
комнату до потолка, — помечтал он. — Но кто ее купит? Соглядатаи
Лойона вынюхивают в каждом кабаке. И как только распустишь язык —
ты пропал.
Улу вздохнул, но не захотел
сдаваться.
— Можно продать. В других землях.
Обменять на серебро.
— Правда? Тогда говори где и кому ты
хочешь продать?
Тонка замялся.
— В землях Желтого дома. В пустошах.
В землях Хакни.
Гонат, кроме столицы и прилегающих к
ней деревень, в жизни никуда не ездил. Но догадался, что Улу
перечислил самые близкие края.
— Сниму перстень. Постараюсь сбыть.
— Улу наклонился и попытался стянуть перчатку слабыми ручонками. Та
не поддавалась.
Гонат не стал говорить, что не
доверяет напарнику ни на каплю-слезу Неумолимой Богини. Вслух он
предположил:
— У тебя его отберут.
Тонка оставил свои бесплодные
попытки и повернул голову, услышав предостережение. После этих слов
он выглядел неуверенно. Гонат задумался на некоторое время. Ветер
стих, и стало неважно с какой стороны стоять у трупа, вдыхая смрад.
Гонат поднес рукав грязной, выделанной из овчины куртки к лицу,
предпочитая запах моря и засаленной кожи.