И лишь потом дошло, что 1828 — год присоединения восточной
Армении к Российской империи. А что, если Лев Витаутович убежденный
трезвенник? И ему не будет удовольствия, и мне расходы немалые…
Жаба сдавила горло и прошептала: «Правильно думаешь, обойдется твой
Витаутович».
Но я мысленно отвесил ей оплеуху, все-таки подозвал продавщицу и
купил единственную бутылку «Васпуракана». Уже в такси я изучил
этикетку и понял, откуда такая цена: ограниченная партия в десять
тысяч бутылок и восемнадцать лет выдержки. Пожалуй, при таких
тактико-технических характеристиках коньяк своих денег стоит. Видал
я и вискарь говеннее, но дороже. По сути, чудо, что коньяк попал ко
мне, нечего ему делать в таком магазине.
В прошлый раз мы ехали к Ирине Тимуровне на запад, теперь путь
лежал в обратную сторону. Перед съездом в поселок была маленькая
заправка, таксист туда свернул, и я офигел. Издали она показалась
мне странненькой, а теперь стало ясно почему: тут не было колонок в
привычном понимании.
Шланги свешивались сверху, красные выпуклости, откуда они
торчали, имели номера, и на панели же сверху высвечивалась
стоимость бензина: А-72 — 1 р., А-76 — 1,30; А-83 — 1,80. Обалдеть!
Бензин по двадцать рублей! А учитывая, что самый распространенный
А-76, то по тринадцать! Местные автолюбители даже не подозревают,
какие они счастливчики!
Странная конструкция породила массу вопросов: по две несущие
колонны слева и справа, наверху выпуклый диск со шлангами. Зачем
так извращаться?
Пока таксист бегал расплачиваться, я подумал и пришел к выводу,
что заправка маленькая и узкая, если убрать привычные колонки,
экономится место. С какой бы стороны ни располагался лючок у
машины, можно не стоять в очереди и легко дотянуться до него
шлангом. Кстати, с какой стороны лючок у местных автомобилей? Нужно
будет присмотреться. Вроде в Союзе, который я помнил, они были и
справа, и слева.
Залив полный бак, таксист уселся за руль, потер руки.
— Ну что, с богом?
К торпеде его авто, это был «Запорожец»-паркетник, как у
Джабаровой, крепились всевозможные иконы, среди которых я узнал
Богородицу и святого Николая.
— С богом, — выдохнул я, не понимая, к чему такая
набожность.
Минут через пятнадцать, когда мы миновали обычный советский
поселок с привычными глазу старыми частными домами, я понял, что
это и есть тот самый Берлин: домики аккуратные двухэтажные, вдалеке
виднелся шпиль церкви, явно не православной. Улочки такие узкие,
что, если кто оставит машину, другой не проехать.