- Бо! О, мой милый, любимый Бо! – ее радость, восторг в голосе
был похож на рыдание.
Он прыгнул навстречу.
Крысак, оседланный баронессой, шарахнулся в сторону, а она сама
упала прямо в объятия Борбона. Их языки сплелись в долгом
поцелуе.
- О, Бо! Сладкий Бо! Как давно мы не виделись! Как давно! – она
чуть отстранилась от него и, глядя пронзительно синими глазами,
строго вопросила: - Почему ты не старался даже найти меня, гадкий
лягуш?!
- Я?! Я хочу тебя! Здесь и скорее моя баронесса!
- Ах! Как это нескромно, любимый, - она прижалась в поцелуе к
его огромным губам, потом вырвалась и бросилась к зарослям
подорожника, уронив по пути вышитый пурпуром плащ.
Ямбульский нагнал ее прыжках в двадцати от дороги, сильно и
бережно повалил на мох – прохладный мягкий, как сама любовь.
Бергамота лежала на спине в зеленой блаженной тени лопуха,
подставляя тело ласкам его языка. Нежное брюшко вздрагивало, едва
он касался ее влажной щелки. Голова кружилась и воздух в груди
казался порывистым ветром.
- Бо, не мучай меня так, - простонала баронесса, обняла его,
привлекая теснее к себе.
Борбон снова набросился на нее, словно огромная хищная рыба.
Скользко и сильно. Скользко и сильно. И… до боли сладко.
Два громких квака донеслись из-за придорожных зарослей.
- Во дает госпожа, - хмыкнул слуга, державший бегового
крысака.
Шкрэк хотел сказать ему что-то, но тут траву раздвинуло тучное
тело Ямбульского. Бергамота появилась следом, волоча по земле
красный, отороченный змеиной кожей плащ. Она будто только теперь
увидела Шмак-Кина и улыбалась приветливо, широко раскрыв синие
глаза.
- Досточтимая, прекрасная Бергамота, помогите! – Шкрэк сжал ее
тонкую лапку и упал на одно колено. – Помогите разгадать загадку.
Цапля чахла, цапля сохла, цапля сдохла. От чего?! От чего она могла
умереть?
- Чахла, сохла… От любви, конечно, мой Шкрэк. Только от любви, -
она поцеловала его в широкий лоб и повернулась к Борбону. – Ну а
нам это не грозит, правда, дорогой?
- Я найду тебя в Мокро. Завтра же!
Они обнялись. Снова в последнем страстном поцелуе сплелись их
языки. Оглядываясь, баронесса села на голубую крысу, и кавалькада
двинулась по дороге к столице.
- Вот это лубоффь! – воскликнул Борбон, восторженно глядя ей
вслед.
Солнце опустилось совсем низко, когда они добрались до ручья,
текущего к Черепашьему озеру. Земля здесь была голой, лишь редкие
травяные кочки ближе к воде, камни и сухие ветки. Прямо на тропе
исполинским чудищем возвышалось почерневшее от огня мертвое дерево,
в красных лучах заката так похожее на тревожный знак Квак-Мор.
Толстые извилистые корни, торчавшие над проходом, представлялись
сплетением змей или еще более страшных, невиданных тварей. Но здесь
был единственный путь к хижине отшельника – слева поднималась
твердь отвесной скалы, справа ступени непреодолимой глинистой
возвышенности с желтым тростником наверху.