- Валеска, я люблю тебя, - будто молитву негромко произнес
Шкрэк.
- Раньше здесь так не было. Ветер не шипел так в тростнике.
Будто змеи. Много змей, - Борбон поднял палку с острым концом,
сожалея, что не одел сегодня брони из костяных пластин и не взял
тяжелый топор. – Я захаживал сюда с воинством герцога Бербажа года
три назад, но такого здесь не было. – Что молчишь, мой друг? – он
тоже остановился у преградившего им дорогу бревна, повернулся к
Шкрэку и увидел, как в его глазах щучьей чешуей сверкнул страх.
- Великий змей! – Шкрэк выхватил меч и отскочил с тропы.
- Мутные воды Мор! – Ямбульский замер – прыжках в десяти –
пятнадцати, свившись кольцами, лежал уж истинно гигантских
размеров. Оранжевые пятна у его головы казались осколками солнца,
обжигающего ужасом до самого сердца.
- Бо, уходи! Я задержу его! Давай, Бо! Давай! Прыгай к ручью! Ты
не должен погибнуть из-за меня!
- Сам убирайся, Шкрэк, - Борбон медленно поднял палку. Хмельную
истому мигом унесло, будто ветром легкий туман. Во рту стало сухо.
– Я неуклюжий, слишком медленный, чтобы удирать, но в бою – знаешь,
кое-чего стою!
Змей сполз с камня и двинулся на лягушей, устрашая их длинным
раздвоенным языком. Его быстрое тело казалось черной неумолимой
струей смерти. Когда между ними осталось меньше прыжка, Ямбульский
рванулся, целясь острием палки в ядовито-желтый глаз. Но уж был
быстрее – отпрянул и изогнулся пружиной. Шмак-Кин прыгнул выше,
ударил дважды мечом, только кожа огромного гада оказалась слишком
прочной.
- Кво! – вскричал Ямбульский, снова устремляясь вперед - змей
бросился навстречу, широко открыв пасть, извернулся и схватил
лягуша.
- Борбон! О, Борбон! – Шкрэк яростно колол, бил в черное,
извивающееся струей тело. Хлесткий удар хвоста отбросил его к
бревну, но он поднялся, мигом прыгнул назад, сжимая крепче рукоять
меча. Змей бился в камнях, силясь проглотить тучную, непослушную
тушку Ямбульского, шипя или уже хрипя от злости и удушья. Борбон
же, наполовину проглоченный, не думал сдаваться – схватившись за
длинный язык, упираясь ногами, он старательно затыкал горло гада
задом, набрав при этом побольше воздуха и раздувшись до размеров
самой безобразной жабы. Иногда сдуваясь с трубным звуком через
задний проход, брызгал вонючими осадками Тявтянского. С третьей
попытки Шкрэк все же оседлал ужа, крепко охватил ногами его
туловище, и вонзил клинок чуть дальше оранжевых грозных пятен.
Кровь брызнула, потекла, такая яркая на черной блестящей коже.
Великий змей вздрогнул, дернулся слабо и затих.