—Чем это ты его? – хрипло спрашивает Арнольд.
Взглядываю на своё оружие. Это не меч. Длинный кинжал, костяная
рукоять, по металлу клинка вьётся затейливая надпись. «Вечная
жизнь». Кинжал, снятый с тела незнакомца в балахоне.
—Вот так вечная жизнь, – с расстановкой произносит
красавчик.
Пожимаю плечами. Бережно убираю светящийся комочек в мешок:
—Что человеку жизнь, то призраку – смерть.
Арнольд, не отвечая, задумчиво провожает взглядом останки
призрака.
Молча переходим вброд чернильную воду. Туман, лишившись
предводителя, расступается перед нами, прячется по углам.
Выбираемся на ступеньки перед площадкой. Тяжёлая деревянная
дверь, выход из крепости, задвинута на широкий засов. Тускло
блестит металл угловых накладок.
Арнольд перехватывает посох, бренчат на рогульках связки мелких
костей. Вынимает из мешка свиток, суёт за пояс. Другой свиток
зажимает под мышкой.
Я встаю по одну сторону двери, он – по другую. Секунду глядим
друг на друга.
—Кто бы там ни ждал нас снаружи, гоблины или люди – мы выйдем, –
говорит красавчик. – Ты готов, Эрнест?
Молча киваю в ответ. Кто бы там ни был, я готов.
—А–а–а! – Арнольд вылетает вслед за мной и замирает с открытым
ртом. Я, с мечом наизготовку, пробегаю по инерции несколько шагов.
Никого.
— Ослепительное солнце горит алым пламенем на обломках стен, за
ними – покрытые лесом верхушки холмов в синей дымке. Двор пуст, ни
гоблинов, ни людей. Тишина. Только птички поют.
Двор внутри крепости густо зарос травой. Обломки обрушившихся
зубцов лежат у подножия стен, их обвивает вьюн. Над синими
цветами–граммофонами размером с тарелку жужжат мохнатые пчёлы.
Вдыхаю полной грудью. После подземелья воздух кажется слаще
мёда. Подставляю солнцу лицо. Век бы так стоял и дышал. Хорошо–то
как. Лёгкий ветерок шуршит листьями, где–то скрипит кузнечик.
Огромная стрекоза, сверкнув металлическим телом, пролетела у меня
перед носом, и уселась на камень. Свистнула и смолкла птица.
—Никого, – мой спутник разочарованно опускает посох. Кажется,
местные красоты его не трогают вовсе. – Где гоблины?
—За ночь пустили корни и превратились в куст. Вон, видишь, стоит
– весь в бутонах?
—Не смешно, – Арнольд озирается по сторонам. Крадучись обходит
двор по кругу. Выглядывает в пролом в стене.
—Эрнест!
За стеной, как на ладони, покатый склон холма, весь утыканный
молодыми сосёнками. В густой зелёной траве алеют маки величиной с
кулак. Жёлтые ромашки с чёрными сердцевинками плавно колышутся на
ветру. Аромат от этого цветника такой, что пчёлы должны падать в
обморок ещё на подлёте.