— О чем вы думаете, ваше величество? — прервал мои размышления
напряженный Гюнтер. Которому не нравилось, что мы поперлись
куда-то, и поперлись куда-то практически без сопровождения. Сорок
гвардейцев, не считая Лопухина, назначенного командиром, по его
мнению, было чертовски мало.
— Я думаю о том, что убрать Ганновер с карты мира можно лишь в
одном случае, если исчезнет такое образование, как Священная
Римская империя. Тогда он станет всего лишь одним из этих ста тысяч
герцогств, которые мы уже проехали, — я посмотрел на него, отметив,
насколько он напряжен. — Расслабься. Мы всего лишь путешествуем. И
к его императорскому величеству не имеем никакого отношения.
— Почему вы решили назваться графом?
— Вообще-то, я хотел назваться князем, но ваши общие вопли,
наверное, услышали в Париже, так что пришлось остановиться на
графе, — я отодвинул штору с окна кареты, чтобы посмотреть, где мы
вообще едем.
— Я имею в виду, почему вы не взяли себе другое имя? — Гюнтер
сложил руки на груди. — Вы хоть понимаете, насколько это
опасно?
— Для меня опаснее сейчас было бы в Петербурге, как это ни
странно, — я вздохнул. — А имя... Гюнтер, для господ из Парижа, все
русские имена — это производные от одного — варвар. Даже, если
кто-то и заметит, что оно вроде бы похоже на то, что должно быть у
русского царя, то всегда можно сказать, что мы однофамильцы. Но,
уверяю тебя, таких будет немного. — Я снова посмотрел в окно. Мы
уже подъезжаем к Парижу, и никто даже не почесался.
— Но зачем мы едем в Париж? — всегда сдержанный Гюнтер только за
грудки меня не схватил и не начал трясти.
— Как это, зачем? Нам нужен союзник в борьбе в Англией, а у
французов как раз какие-то непонятные шевеления насчет колоний, да
и старая неприязнь должна о себе дать знать. Франция хорошо
подойдет для такого союза. — Я с задумчивым видом задернул штору на
окне и повернулся к Криббе. — Они ведь мне даже попрощаться не
дали, сволочи. Я им того, что они сделали никогда не прощу.
— Почему-то мне кажется, что это еще не все, — Гюнтер покачал
головой. — Вы не просто хотите союз с Францией заключить против
англичан, иначе, зачем вы поехали туда лично?
— Я хочу прощупать почву... Неважно, это всего лишь
предположение, — Робеспьер и иже с ним еще даже не родились, вот в
чем дело. И могу пока действительно только посмотреть на
родоначальников идей революции, чтобы потом решить, стоит ли
подтолкнуть ее свершение, или наоборот задавить в зародыше,
сконцентрировавшись на бесконечных мятежах в колониях. Ведь там
есть кому устраивать мятежи: от местных жителей до колонистов.
Можно же вообще пойти на социальный эксперимент и каким-то образом
помирить аборигенов с колонистами, чтобы они конкретную бучу против
метрополии развязали, хотя, такое даже чисто теоретически
невозможно. Надо думать. Это все дело будущего, но прикинуть что к
чему нужно именно сейчас. — Дело в том, что, когда все закончится,
раздутая от самомнения Франция мне тоже не слишком нужна, потому
что месье не упустят возможности попытаться диктовать нам, как жить
дальше. А для того, чтобы они не отвлекались на Российскую империю,
надо будет их делом занять, чтобы не до того им было, совсем не до
того. — Криббе недоверчиво посмотрел на меня, но ничего не сказал,
потому что после Голландии, он уже ни в чем не был уверен.