После первого курса меня отправили в
годичную командировку в Египет. И уже там я узнал, что тетя
скоропостижно скончалась.
Поскольку, формально она была мне
никто, на похороны в Ленинград меня не отпустили. Так и не удалось
мне с ней попрощаться – ни с живой, ни с мертвой. И так я стал уже
окончательно, круглым сиротой.
* * *
Дверь без стука открылась и в
кабинет, как-то боком протиснулся новый персонаж. Был он низенький
и толстенький, с обширной лысиной и козлиной «курчатовской»
бородкой. Одет несмотря на жару, в удушливый костюм и галстук. В
руках держал кожаную папку.
– Знакомься, лейтенант, это Виктор
Павлович. Он у нас гражданский специалист.
Да уж, – подумалось мне, – из всех
ГРУшников в этом помещении, только у Ниночки приличный военный
вид.
Виктор Павлович свалил свою ношу на
стол и прежде, чем поздороваться, достал платок, протер потную
лысину и ладони, и только тогда протянул руку сперва мне, а потом
полковнику. Как и следовало ожидать, ладонь у него была вялая и
влажная.
– Пока с архива поднялся, упарился
весь… – пожаловался он, сквозь частое дыхание.
– Что ж ты Витя вырядился, как на
симпозиум? – усмехнулся Михаил Юрьевич, – жарко ведь.
– В архиве-то прохладно, сам знаешь
– микроклимат. Да, и фасон, понимаешь, надо держать перед
сотрудниками. Это тебе, башибузуку, все дозволено! Вон, как
вырядился… ещё бы в плавках на службу пришел… Как тебя Ниночка
терпит?
Тут, кстати, вошла референт с
подносом, на котором стояли две чашки чаю, вазочка с рафинадом и
блюдце с сушками.
– А вам Виктор Палыч, чаю
принести?
– Что ты, милая! – замахал руками
тот, – и без того сейчас мозги расплавятся! Чего-нибудь бы
холодненького, если можно.
Кивнув, она удалилась.
– Ну-с… – толстяк, окинул меня
оценивающим взглядом, – вон, ты у нас какой вымахал Максим Кошкин…
лейтенант!
– В смысле, у вас? – не понял
я.
– Не обращай внимания, – вмешался
Михаил Юрьевич. – Палыч, хорош языком чесать, доставай
бумагу.
– Ну, бумагу, так бумагу, – он
открыл кожаную папку, достал из неё папку бумажную, с надписью дело
№793В, шифр 03/01. Развязал тесемки и достал оттуда какой-то
листок. Положил на стол и толкнул в мою сторону. Я поймал его,
прихлопнув ладонью.
– Что это?
– Разворачивай и читай, – сказал
полковник.
Бумажка оказалась свернутым
вчетверо, ветхим, потертым на сгибах листком формата А-4,
исписанным рукописным текстом. Я вчитался… обалдеть!