Он молчал. Прикрыл глаза, снова устав и, казалось, на некоторое
время заснул. Но затем, очнулся и тихо стал мне выговаривать:
- Знаете, Василий Иванович, вы очень странный человек, - он
облизал сухие губы, попробовал сглотнуть. Я поднес ему чашку с
водой и он, с усилием сделав несколько глотков, благодарно повел
головой. – М-да…. Вы необычный. Не такой как все. Выскочили как
черт из табакерки и принялись изобретать. В кратчайшие сроки
заработали состояние, но и не подумали остановиться на достигнутом,
а пошли далее. Радио вот ваше сделали…, - он усмехнулся и
признался, - а знаете, когда Попов о нем узнал, то сильно запил.
Ругал вас сильно, да…. А потом палки вам в колеса пихал, но вы все
равно пролезли. Я уже тогда обратил на вас внимание. Потом еще был
бал у Императора, где вы со своей синемой поставили британский двор
на уши, - Макаров снова устал и замолчал. Опять отпил из чашки и
полежал мирно, прикрыв глаза. Соваться к нему с нюхательной солью я
не спешил, видел, что тот просто отдыхает. – М-да…. Такие дела. А
потом вы приехали в Артур и развернули свою деятельность.
Агитировали военных, кричали на каждом углу о войне с японцами,
предсказывали. Оружие ваше изобрели…, снова изобрели. Чайку опять
же вашу…. Ах да, забыл про Куропаткина. Это же вы ему хотели нос
свернуть, да? А за что? Уж не за то ли, что он еще даже ничего не
сделал? А еще это ваше предвидение о моей несостоявшейся кончине…,
- и он жгуче на меня посмотрел, так, словно и не был он прикован к
постели тяжелейшим ранением, а стоял на палубе своего броненосца и
отчитывал меня как рядового матроса. – Признавайтесь, кто вы такой?
Откуда вы взялись?
Как я мог ему признаться? Что я ему должен был сказать? Да и не
поверил бы он мне, принял бы мою отповедь за насмешку и,
обидевшись, уж наверняка отказался бы от переливания. Но с другой
стороны Макаров сам по себе человек непростой и весьма
неординарный. Если уж кто и мог поверить в мой провал во времени,
то только подобная ему личность. Я смотрел на него, слегка
растерянно, не зная, что ответить, а он требовал от меня отчета,
сверлил своим жгучим взглядом. И уйти от этого взгляда было просто
нельзя.
- Правда сложна, - наконец выдавил я из себя, - и по правде
сказать – утопична.
- Скажите мне ее.
- Да, собственно, говорить-то и нечего. Просто у меня есть
небольшое понимание будущего. Вот скажите, вы знакомы с
произведениями Герберта Уэльса? – стал я аккуратно подводить его к
мысли. Я все же решил рискнуть и рассказать правду насколько это
получится.