Он молчал долго. Прикрыл глаза, отвернулся. Кажется, снова
провалился в забытье, и я поспешно зашуршал коробком с нюхательной
солью. Но адмирал успел придти в себя и, облизав сухие губы,
сказал:
- Хорошо, я согласен.
- Прекрасно, - ответил я довольно и, хлопнув себя по колени,
встал с табурета. Заново позвал врача и сообщил ему: - Готовьтесь,
пожалуйста, к процедуре. Адмирал дал свое согласие.
Само переливание прошло как-то буднично. К адмиралу подтащили
соседнюю кровать и мне приказали на нее лечь, прежде сняв с себя
лишнюю одежду. Медсестры принесли стерильные инструменты и врач,
сильно переживая за результат, «соединил» нас резиновыми трубками,
проходящими через стеклянный сосуд. Своеобразным насосом он стал
медленно отбирать у меня кровь, а затем, через десяток-другой
качков, впускать ее собранную адмиралу. Затем, повторил еще раз.
Вскоре процедура была закончена.
- Как вы себя чувствуете? – спросил меня врач.
- Нормально.
- Голова кружится?
- Нет.
- Хорошо, - он вытащил из моей руки иглу, приложил смоченную
спиртом вату.
Я, освободившись от пут, сел на край кровати.
- Все хорошо? – еще раз спросил он меня, наблюдая за моей
реакцией.
- Да.
- Замечательно. Вы, Василий Иванович, лучше не вставайте резко.
А еще лучше лягте и отдохните.
- Как адмирал?
- Лучше, чем был, - ответил он, - вы оказались правы.
А Макаров значительно порозовел. И даже нос его, нависающий над
пышными усами серой горой, приобрел естественный цвет. Да и сам
адмирал значительно повеселел, если так можно сказать в его
ситуации. Стал более живым. Ну а я заметил, что, попытавшись
встать, меня слегка повело в сторону и только руки медсестры
удержали мое тело в вертикальном положении. И врач настоятельно
рекомендовал мне никуда не торопиться, а отлежаться на кровати с
полчасика и набраться сил. Я согласился, попросил лишь сестричек
принести мне очень крепкого и сладкого чая и плитку шоколада. Это
меня должно было поддержать.
Когда все было исполнено и я, сидя на кровати и подберя под себя
ноги, хлебал горячий чай, опять попросил оставить нас с адмиралом
наедине. Нам было о чем поговорить.
Когда все ушли, я спросил его:
- Вы как?
- Немного лучше. Но болит все так, что хоть плачь.
- Вам морфий кололи?
- Не раз. Помогает, но ненадолго. А часто его применять
нельзя.
- Хорошо, - кивнул я удовлетворенно, отгрызая от плитки шоколада
здоровый кусок. Что мне нравится в этом времени безо всяких скидок,
так это шоколад. Настоящий, безо всяких добавок. За такой шоколад
можно душу продать.