- Ты, здравый смысл и много-много денег, - добавил я, веселясь.
- Будем считать, что Сила с Правдой, на нашей стороне.
Плана не было. Даже наметок плана не могло появиться, пока в
стране шло время безвластия. Слишком многое зависело не от меня,
чтоб можно было что-либо замышлять. Но делиться своей
растерянностью с, решившимся обозначить свою позицию, другом я
конечно не стал.
На том наша "тайная" встреча в ресторации с глупым
названием - "Фантазия", в общем-то, и закончилась. Куломзин
заторопился в канцелярию, а у меня на тот день было назначено еще
несколько встреч. В том числе и очень важная - с представителями
Московского отделения Торгово-Промышленной палаты.
Дни текли мимо тревожно-серой чередой. Как я уже рассказывал,
сгорела паровая мельница на Обводном канале. Редакции газет
получили заранее нами приготовленные письма, выражающие официальное
отношение правительства к вскрытым следователями фактам. Мутное,
застоявшееся болото отечественных негоциантов всколыхнулось,
осознав наконец, что никакие связи или капиталы не уберегут более
от суровой руки Закона. А вот на высший свет арест Овсянникова не
произвел никакого впечатления. Знаковое событие вельможи сочли
обыкновенной для черни мышиной возней.
Через неделю после Сретенья в столицу прибыл долгожданный
Великий князь Алексей. Явление строителя военно-морской базы на
дальней Мурманской стороне сопровождалось небольшим курьезом,
послужившим, к счастью, мне на пользу. Дело в том, что слабо
знакомый с принятыми в Зимнем традициями, возница высадил своего
высокородного пассажира не у Салтыковского подъезда дворца, а у
Комендантского, предназначенного для прибывающих ко двору военных.
И князь около получаса в нерешительности "прогуливался" возле, не в
силах решить, чем вызван такой выбор. То ли это знак, подаваемый
ему хозяевами Зимнего, и следует смириться. То ли - провокация, и
он должен устроить скандал, потребовав уважения.
И все долгие тридцать минут за метаниями Алексея Александровича,
через высокие окна наблюдали сотни людей. Пока слух о случившемся
по вине идиота-кучера Non comme il faut не докатился до моего
кабинета, и я не поспешил на выручку.
- Какие нынче погоды чудесные, Ваше императорское высочество, -
нахально подхватывая Великого князя под локоть и увлекая к
Салтыковским воротам, громко воскликнул я. С запада дул сильный
пронизывающий до костей сырой ветер. Редкие влажные, напоминающие
брызги слюны, снежинки неслись над землей, словно малюсенькие
посланцы Провидения, выражающего таким образом отношение к
замерзающему на берегах Невы городу. Хорошей погодой эту мерзость
мог назвать только записной оптимист.