- Наверняка они замерзли насмерть, - прокомментировал только что
прочитанную вслух заметку я. - Там наверху, сын, чертовски
холодно.
- Видно, эти господа о том не ведали, - заметила, отрываясь от
бумаг Наденька.
- Они просто не спросили папа, - обрадовался Саша. И
тут же добавил на немецком. - Мой папа знает
все!
- Это совсем не так, - принялся отнекиваться я. - Совершенно все
ведает только Господь Всемогущий.
- Значит, вы, папа, будете сразу за ним, - нахмурил бровки
пятилетний малыш. - И ежели те воздухо… Как?
- Воздухоплаватели.
- Да-да. Если бы они вовремя спросили бы
папа, верно, ныне были бы живы.
- Ты веришь, что твой отец дал бы им дельный совет? -
притворилась неверующей Надя.
- Сам Государь не чурался советами отца, - угрюмо, оторвав глаза
от очередной книги, ввернул Герман. - Что приличествует
императорам, инородцы должны за великую честь принимать.
- И что бы Главный Советник Императора, - супруге удалось
голосом так расставить акценты, что все в зале, даже девушки
горничные, обирающие сухие листья с комнатных растений, поняли ее
сарказм. - Сказал бы отважным французам?
- Чтоб одевались потеплее, и завязывали шарф? - предположил
Саша. С шарфами у мальчишки были особенные, неприкосновенные
отношения. Что деталь одежды, что малыш взаимно отталкивались,
какими бы узлами не завязывали одно на другом.
- Нет, - отсмеявшись, сказал я продолжающему ждать ответа
младшему. - Сказал бы, чтоб бросали маяться дурью. Аппараты легче
воздуха - это тупик. Будущее за аэропланами.
- Аэро-пла-на-ми? - по слогам повторил за мной Саша, и его глаза
загорелись от любопытства. - Что это такое?
И я, невольно заразившись исходящим от его маленького, теплого
тела азартом, тут же свернул из газетного листа простейший
самолетик. Ну и, коротко замахнувшись, отправил это первое в России
оригами в полет через всю гостиную.
- Что-то в этом роде, - пояснил я хлопавшему от восторга в
ладоши Саше. - Только большой, с пилотом и мотором. Так, чтоб можно
было взлетать и садиться, как того пожелаешь.
Вот так. Сердечко младшего моего сына было покорено раз и
навсегда. Очень скоро дом превратился в аэродром для сотен, или
даже тысяч свернутых из бумаги, склеенных из дощечек или вырезанных
из картона планеров. Менделеев, осенью явившийся ко мне в дом с
предложением финансово поддержать его исследования высших слоев
атмосферы с помощью пилотируемых шаров с герметично закрытой
гондолой, был, мягко говоря, ошарашен. А когда шестилетний пацан
авторитетно заявил великому ученому, что аппараты легче воздуха
представляются ему никчемным баловством и что тому следует заняться
аэропланами, Дмитрий Иванович был сражен наповал.