Марк будто взглянул на себя со
стороны: волосы растрепаны, на брюках не осталось стрелок, измята
рубашка. Не кончалось ничего: нужно работать ради жилья, избавиться
от погони, проникнуть в архив, добраться до Ойвела — и все же он
почувствовал, что здесь можно выдохнуть. Лишь бы потом из легких не
выбили весь воздух.
Асур потеснил поваров, живущих в
комнатах над пабом, и они освободили каморку, куда едва влезали три
кровати. Кэй пообещал, что поможет на разгрузке продуктов, Бэлл — с
уборкой, и за это хозяин дал согласие кормить их.
Марк вышел из комнаты, когда эйлийка
и суррей еще спали. Даже в это время в зале были посетители,
завтракающие кофе, яичницей и кашей — здесь собрались и работяги, и
клерки и держались наравне друг с другом. По залу плыла бодрая
мелодия, доносящаяся из граммофона, и под нее танцевала девушка.
Судя по взглядам, большинство посетителей пришли в паб вовсе не
ради завтрака.
Музыка казалась не подходящей для
танцев, да и девушка не всегда двигалась в такт, но смотрелась она
все равно очаровательно. Мелодия звучала знакомо — слов в ней не
было, но она так напомнила одну песню, что само собой просилось: «I
just want to be alive, while I’m here»*.
— Будешь кофе? — дружелюбно спросил
Асур, Марк кивнул.
Хозяин заглянул за занавес сбоку от
барной стойки и дал знак парню на кухне, который готовил кофе в
турке на песке.
— Здесь каждое утро столько, —
забывшись, Марк едва не сказал «людей», и слово, вставшее в горле
комом, вызвало паузу. — Гостей?
Асур доверительно шепнул:
— Если бы не Элика, посетителей было
бы вдвое меньше. Не знаю уж, от кого она прячется, но за то, чтобы
она оставалась здесь и жила спокойно, я любого пристрелю.
Последнее движение — последний звон
браслетов на ногах, и девушка устало привалилась к стойке. Она была
яркой, и это слово характеризовало ее лучше всего. В полумраке
таверны пышная красная юбка казалась сигнальным огнем и притягивала
взгляды засидевшихся мужчин. Блуза, открывающая плечи, была белее
снега, и черные кудрявые волосы на ее фоне выглядели особенно
темными. В пряди девушка вплела птичьи перья и бусины, подчеркнула
макияжем лисий разрез глаз и пухлые губы. Чувствовалось в ней
что-то цыганское даже, но при этом на эйла она не походила — такая
белая кожа и высокий рост бывали только у афеноров.