— Это что, ты мне вечером составишь
компанию? — весело спросила Элика. — И что ты умеешь?
— Ты не спугни мне его! — Асур
ласково пожурил ее, подняв указательный палец. — Я рассчитываю на
большое представление вечером и хорошую выручку!
С кухни выглянул паренек и протянул
чашку — в кофе была приятная горечь и капля сладости, появившаяся
не из-за сахара, а от особенностей зерен.
— Так что ты задумал? — деловито
спросила Элика.
Девушка перестала улыбаться, и в
уголках глаз собрались морщинки. Они не выглядели возрастными —
скорее, когда-то ей пришлось очень много хмуриться.
— Доставай-ка свою скрипку, — Асур
подмигнул девушке, затем хлопнул Марка по спине, перегнувшись через
стойку. — Тебе я найду гитару. Ты петь-то умеешь?
— Не умею, — быстро ответил
Марк.
— Врешь, — Элика подалась навстречу.
— У тебя настолько же мелодичный голос, насколько сурово ты хмуришь
брови. Что, был музыкантишкой при дворе какого-нибудь афенора да
засмотрелся на его жену и сбежал, когда тот приревновал?
— Почти так и было, — Марк улыбнулся
как можно искреннее. — Все, что я знаю, не подойдет для паба.
— Эх, Асур, за что ты так со мной? —
девушка вздохнула. — Кажется, я тоже не помню песен. Давай
что-нибудь из твоего. Порадуем гостей новеньким.
Эйл еще раз хлопнул Марка по
плечу:
— Вы уж тут сами, а я пойду
поваренка нового проведаю. Что-то не понравился мне завтрак.
Асур скрылся за занавесом. Закончив
с едой, гости потихоньку расходились.
— Ну, что ты знаешь, музыкантишка?
Подумай пока, а я схожу за гитарой. Начнем репетировать. Чувствую,
проблем с тобой будет много.
Марк едва успел посмотреть ей вслед
— Элика уже скрылась, и только звон браслетов слышался еще доли
секунды. Вернулась она, неся темно-синюю лакированную гитару. Марк
протянул руку, и снова возникло ощущение, что протеза касаются
прохладные пальцы. Он поставил гитару на правое бедро, коснулся
режущих краев струн.
— Ну давай же! — нетерпеливо
воскликнула девушка, уперев руки в бока.
Левая ладонь была холодна и
бездушна, и Марк боялся пережать или недожать струны. Он снова
чувствовал себя ребенком, который сидит за пианино, слышит, как со
двора доносятся крики играющих мальчишек, но не может уйти: надо
выучить урок, отрепетировать. Будто мать по-прежнему наблюдает, с
требовательным видом сидя в кресле и нетерпеливо качая ногой, будто
учитель нависает над ним и на каждой фальшивой ноте так сжимает
руки, что кажется, он готов ударить.